Танцы с Арлекином
Шрифт:
Матвей скользнул к двери, чтобы убедиться, что в коридоре никого нет, а Макс попробовал встать. Получилось… с трудом. Закружилась голова, перед глазами поплыли разноцветные пятна и ощутимо затошнило.
«Так… - пронеслась мысль, - значит, всё-таки какую-то гадость в капельницу Степан намешал. Не может же так плохо быть от простого физраствора…»
– Тебе плохо? – спросил Матвей и вновь оказался рядом с Максом. – Давай… обопрись на меня. Нам нельзя здесь задерживаться…
– Понимаю… -
– Далеко собрались?
Макс почувствовал, как Матвея начала бить дрожь.
– ОН… - пробормотал несчастный парень. – ОН… не успели…
Макс повернулся и, глядя прямо в холодные глаза Цимлянского-старшего сказал, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
– Ну, здравствуй, Комедиант… Только вот не нравится мне что-то твоё гостеприимство.
– А тебя никто и не спрашивает, мент… Точнее, ты сейчас – мясо. Тело. Оболочка для души генерала КГБ Пруса Николая Евгеньевича. Так что давай, отлепись от моей игрушки и возвращайся назад, честью прошу.
– И не подумаю даже, - отрезал Макс. – И что ты мне сделаешь, а Олежка? Стрелять будешь? Так повредишь мясо для папочки. Вряд ли ему это понравится – другую оболочку искать уже поздно.
– Ты кому перечишь, скотина? – прошипел лже-Цимлянский, точнее, Олег Прус. – Да я тебя…
– Ага, давай, братца с ружьём позови, - ухмыльнулся Макс. – У него там что, дробь? Идеально в закрытом помещении отрикошетит. Всем достанется. Или нет, позови лучше папочку, он нас памперсами закидает.
– Ах ты, тварь! – рявкнул Прус и в руках его оказался небольшой, какой-то изящно-гладкий пистолет, сильно похожий на игрушку. Но Макс даже не сомневался, что эта игрушка обладает убойной силой.
– Матвей, - произнёс лже-Цимлянский неожиданно мягко, - Матвей, иди сюда. Я тебя больше не обижу, прости меня, мой мальчик. Этот человек – враг, его нужно задержать… Матвей, ну давай же… Мы с тобой будем жить долго и счастливо, мы поедем в Венецию, помнишь, как тебе нравилась Венеция…
Этот мягкий, красивый бархатный голос завораживал, и Макс с ужасом понял, что это голос не Пруса, а настоящего Цимлянского, интересно, осознаёт ли он что-то, находясь там, запертый в своём теле… или душа его изгнана безоговорочно? Но этот голос, этот манящий голос, он может заворожить Матвея и тот поверит ему…
Однако Матвей думал совершенно по-другому:
– Прекрати! – крикнул он. – Ты не мой отец! Мой отец мёртв, давно мёртв, жаль, что я понял это слишком поздно! А ты демон, ты тварь, которая заняла место моего отца! Это ты виновен в смерти мамы, я вспомнил, я всё вспомнил… Она почуяла тебя, и ты её убил! И я не хочу в Венецию, я ненавижу этот город после всех твоих рассказов! Поезжай туда сам и утопись в ближайшей вонючей луже!
– Ах ты щенок! – прошипел лже-Цимлянский. – Ты, похоже позабыл, кто твой хозяин, подстилка! Ты всё равно будешь моим, ты обречён, мой маленький Арлекин, хочешь ты этого или не хочешь…
Теперь Максу стало по-настоящему жутко – голос лже-Цимлянского то звучал хрипло и угрожающе, то почти сюсюкал, как с маленьким ребёнком. Однако Матвей и не собирался поддаваться этому голосу.
– Я тебе не Арлекин! Меня зовут Матвей! И мне плевать, что ты там нафантазировал! Пошёл на хуй со своими погаными штучками, старый пидор!
На лице лже-Цимлянского отразилось такое недоумение, дескать: «Кто ж тебя плохому-то научил, кровиночка моя?», что Макс чуть не заржал, несмотря на несомненный трагизм момента и наличие заряженного пистолета в руках у явно неадекватного олигарха.
В этот момент неожиданно появилось подкрепление в лице Степана с ружьишком.
– О как… - высказался он, узрев всю диспозицию. – Ну и шустрый народец пошёл, никак одних не оставить… так и прут, так и прут… Нехорошо, господа честные. Вас в гости позвали, а вы сбежать норовите.
– В гости, - парировал Макс, - чисто по желанию ходят. Так что давайте, закроем дискуссию. Лично я не испытываю желания здесь находиться. А ты?
– спросил Макс у Матвея.
– А я тем более, - отрезал Матвей.
– Пат, господа, - констатировал Макс.
– Может, всё-таки пристрелить его? – тихо спросил Степан у кузена.
– С ума сошёл? – спросил лже-Цимлянский. – А отец?
– Ладно, - с неохотой сказал Степан. – Я сейчас. Вот не хотел, но придётся…
И он развернулся, исчезая в боковом коридоре, откуда тотчас же донесся странный придушенный звук.
– Стёпа? – несколько нервно спросил лже-Цимлянский. – Ты в порядке?
И тут из бокового коридора разъярённой фурией вылетела Шаманка и, не мудрствуя лукаво, врезала олигарху с ноги в прыжке. Удар был такой силы, что лже-Цимлянский впечатался в стену, пистолет вылетел из его руки, а сам он странно хрюкнул и затих. Шаманка отбросила упавший пистолет подальше от руки олигарха и кинулась к Максу:
– Ты как? Мы не слишком задержались?
– Галя… - с чувством произнёс Макс, - Галя… ты даже не представляешь, насколько ты вовремя.
Боевая подруга кинулась его обнимать, появившийся из коридора Родионыч брезгливо вытащил на вытянутой руке обездвиженного Стёпу, который, судя по запаху, просто обделался от такого потрясения, шедший следом боец – кажется Котяра, глянул на замершего Матвея и потащил с плеч камуфляжную куртку.
Родионыч пристроил Стёпу рядом с валяющимся лже-Цимлянским и задумчиво спросил:
– Галь, вот только не говори, что ты его убила… «Белый лебедь» по этим уродам плачет… по всем троим… Нельзя им слишком легко сдохнуть… Пусть помучаются.