Танцы с ментами

Топильская Елена Валентиновна

– Да? А ты не допускаешь такой мысли, что тебя с постановлением на выемку приведут в кабинет к начальнику, он тебя заверит в своей лояльности, вызовет зама и скажет: «Принесите журнал номер пять», а потом ему доложат: «Ой, а он утерян, или сгорел, или по ошибке уничтожен»?

– Значит, я пойду вместе с замом!

– Если тебя пустят. Не забывай, это же разведка. Они же все чокнутые на секретности. Скажут «нет», и все. Взвод ОМОНа ты же туда не приведешь…

– А как ты считаешь, кто из них киллер? Или они все завязаны,

трупов-то четыре, и «разведчиков» четверо…

– А думаешь, сами учредители стариной не тряхнули? Мне кажется, самый там тертый и опасный – Фролов. А вот с Окатовым можно будет попробовать найти общий язык, он, по словам моего источника, самый неустойчивый и, похоже, уже тяготится этими платными услугами. Я тут немножко поизучал его личность, можно будет попробовать поиграть с ним.

– Интересно, а за что же этих двоих грохнули – Шермушенко и Ткачука? Они, насколько я поняла, на акции не претендовали… Андрей, а это правда, что ты, когда работал по заказнику в гостинице, специально ездил на Урал только для того, чтобы поговорить с друзьями детства киллера, которого собирался брать?

– Правда. И сидел там неделю, с его другом детства разговоры разговаривал. Зато, когда мы его в Москве взяли, я уже все про него знал, все его слабые места и детские любови, и кто его в песочнице обидел, куличик сломал. Поэтому мы его и развалили.

– Да, об этом легенды ходят: не только киллера расколоть, но чтобы он еще и заказчика сдал, и еще на эпизод дал показания!

– Да брось ты, Машка, нормальная работа, хотя в душе я, конечно, горжусь…

И я невольно сравнила его с Горюновым. Тот бы не сказал «брось», а распространялся бы о своих сверхъестественных способностях до тошноты. Или мне уже так кажется в связи с тем, что я про него знаю, и от обиды за то, как он себя со мной повел?

Пришел из тира эксперт, бережно неся продукты отстрела.

– Ну что, давайте посмотрим?

Он положил под микроскоп пулю, взятую из конвертика с маркировкой «Убийство Мантуева», и стал рассматривать ее со всех сторон, а потом поочередно подкладывать к ней под бочок пули, отстрелянные им из принесенных пистолетов.

– Нет, Машенька, не из этого оружия стреляли, – наконец сказал он.

И у меня внутри все оборвалось.

– Как?! Давайте остальные посмотрим.

– Ну давайте, смотрите сами.

Я настроила микроскоп и стала разглядывать объекты, а Юлий Евстигнеевич давал пояснения.

– Вот видите: здесь след бойка очень похож, а поля нарезов смотрите – ну совсем другие. Правда?

Я вынуждена была признать, что это так.

– А вот здесь – наоборот. Поля нарезов почти идентифицируются, но так бывает у табельных ПМов одной серии. Зато боечек не похож. Убедились?

– Юлий Евстигнеевич, – я еле сдерживала слезы, – ну как же так? По всему же получается, что это – то самое оружие. Может, еще посмотрим?

– Машенька, милая, что ж вы так расстроились?

Большие надежды возлагали на это оружие? Вы же сейчас заплачете, не смейте. Ну что еще сделать? Я сейчас разберу пистолеты, посмотрим на боек – может, он подвергался изменениям? Знаете, бывает достаточно провести напильником, как рисунок следа удара меняется. И на ржавчинку в стволе посмотрим: может, туда вату мокрую пихали, есть умельцы, а коррозия изменила очертания полей нарезов.

Эксперт ловко разобрал оружие, осмотрел, чем-то смазал, протер лоскутком…

– Нет, Машенька, к сожалению, ничем не порадую. Но обещаю еще посмотреть повнимательнее, может, придумаю что-нибудь. Ну, не расстраивайтесь; беда с этими женщинами!

Он достал из кармана огромный накрахмаленный платок и натуральным образом утер мне нос, поскольку слезу я все-таки пустила.

– Молодой человек, забирайте вашу слабонервную даму, может, ей стопочку налить для успокоения нервов?

– Нет, – выкрикнула я. – Спасибо, мы пошли.

Когда мы вышли на улицу, я вздохнула:

– Жаль, красивая была версия.

– Ну, Машка, ты даешь! – укоризненно сказал мне Синцов. – Вот уж не ожидал от «железной леди» слез и соплей. Нет, правда, я и представить себе не мог, что ты можешь расплакаться из-за отрицательной экспертизы!

– Могу. Я вообще плакса.

– Ой, не смеши меня. Видел бы кто, как правовая экстремистка слезы льет!

– Хочу и плачу, кому это мешает?

– Нет, даже забавно… Ну поехали, противоречивая ты моя, надо узнать, как там дела у Стаса.

13

– Задержал? – строго спросила я стажера.

– Задержал. Только у меня большие сомнения, что он убийца.

– Естественно, у меня тоже.

– А уж у меня-то какие сомнения! – добавил Андрей. – Только знаете что, друзья: пусть этот несчастный посидит хоть три дня, и вообще чем дольше они считают, что мы верим в эту сказочку, тем лучше. Что-то мне неспокойно на душе. Хоть я вас из ЦАБа выкрал, все равно волнуюсь. Мы имеем дело с опасными субъектами, которым нечего терять.

– Андрей, ну что ты говоришь! По-моему, ничего нам не угрожает, кроме неприятных эмоций оттого, что мы под колпаком.

– Да? А по-моему, эти люди уже дошли до края.

– Ты что, не знаешь, что следователей не убивают? Какой смысл, следователь лицо заменяемое: одного убьешь, другому дело дадут. А потом, ты что, не видишь, что в наше время не надо никого убивать? Достаточно дело забрать из производства, и все. Можно в город – там все вопросы решаются как надо, а еще лучше в Генеральную, по крайней мере я у Генерального прокурора уже спросить ничего не могу. И знаешь, у меня такое впечатление, что Горчакова от нас неспроста убрали. Ты же хотел, чтобы я дело Шермушенко ему отдала, переговоры вел об этом? Им это не понравилось.