Танец с драконами. Книга 1. Грезы и пыль. (Другой перевод)
Шрифт:
Это была ловушка, обманка. Лорд Рамси любит поохотиться и предпочитает двуногую дичь. Всю ночь Вонючка с Кирой бежали по лесу, а когда взошло солнце, далеко позади затрубил рог и залаяли гончие. «Разделимся, — сказал он, — тогда они смогут выследить лишь одного из нас». Но девушка обезумела от страха и отказывалась покинуть его, хотя он клялся собрать Железных Людей и вернуться за ней, если ее все же схватят.
Не прошло и часа, как их взяли обоих. Один пес повалил его, другой вцепился в ногу карабкавшейся на холм Киры. Остальные стояли вокруг, рычали, щелкали зубами и не давали беглецам шевельнуться,
Вонючка помнил отчаяние и страх в глазах Киры. Никогда еще она не казалась ему такой юной — совсем девочка. Сама виновата: надо было разделиться, как он предлагал, тогда кто-нибудь, глядишь, и ушел бы.
Ожившая память теснила грудь, не давала дышать. Вонючка со слезами на глазах отвернулся от факела. Чего Рамси надо на этот раз? Почему он не оставляет его в покое? Сейчас Вонючка ничего плохого не сделал — почему бы не оставить его здесь, в темноте? Он бы поймал еще крысу, славную, жирную…
— Может, помыть его? — сказал Уолдер Малый.
— Не надо, — сказал Уолдер Большой. — Пусть смердит, не зря же милорд его Вонючкой прозвал.
Вонючка. Его зовут Вонючка, рифма закорючка. Надо запомнить. «Служи, повинуйся, помни, кто ты есть, и никакого вреда тебе больше не сделают». Он дал слово, и его милость тоже. Захоти даже Вонючка воспротивиться, он не смог бы. Всю волю к сопротивлению выбили из него, голодом выморили. Когда Уолдер Большой поднял его на ноги, а Малый махнул факелом, он пошел с ними послушно, как пес. Будь у него хвост, он зажал бы его промеж ног.
Будь у него хвост, Бастард бы его отрезал. Непрошеная мысль, злая, опасная. Его милость больше не бастард. Болтон, не Сноу. Маленький король на Железном Троне узаконил его, разрешил пользоваться именем лорда-отца. Если назвать его Сноу, он впадет в бешенство. Надо запомнить, и свое имя тоже нельзя забывать. На мгновение узник забыл его и так испугался, что споткнулся на крутой лестнице, порвал штаны и ногу разбил. Уолдеру Малому пришлось ткнуть в него факелом, чтобы он встал и пошел дальше.
В Дредфорте была ночь, полная луна стояла над восточными стенами. Тени от зубцов лежали на мерзлой земле, как острые черные зубы, в воздухе чувствовались полузабытые запахи. Так пахнет большой мир, да. Вонючка не знал, сколько просидел в подземелье. Полгода точно, если не больше. Насколько больше — пять лет, десять, двадцать? Может, он с ума там сошел? Да нет, глупо. Если бы прошли годы, Уолдеры стали бы взрослыми, а они как были мальчишками, так и остались. Надо запомнить. Не дать Рамси лишить его разума. Рамси может отнять у него все — пальцы, глаза и уши, но свести себя с ума он не даст.
Уолдер Малый шел впереди с факелом, за ним — послушный Вонючка, следом Уолдер Большой. Их облаяли собаки на псарне. Ветер свистел во дворе, пронизывая лохмотья Вонючки. Снега пока нет, но зима, не иначе, вот-вот настанет. Доживет ли Вонючка до первого снега? И если да, сколько пальцев у него останется на руках и ногах? Собственная рука поразила его — белая, совершенно бесплотная. Кожа да кости, совсем старик. Может, он ошибся насчет мальчишек? Может, это сыновья тех Уолдеров, которых он знал?
В большом чертоге было дымно и довольно темно, хотя справа и слева рядами горели факелы, вставленные в скелеты человеческих рук. Стропила почернели от копоти, сводчатый потолок терялся во мраке. Пахло здесь вином, элем и жареным мясом. В животе у Вонючки заурчало, рот наполнился слюной.
Уолдер Малый, толкая в спину, гнал его мимо длинных столов, где ели бойцы гарнизона. Он чувствовал на себе их взгляды. Лучшие места у возвышения занимали любимцы Рамси, «бастардовы ребята». Старый Бен Бонс, ухаживающий за любимыми охотничьими собаками его милости. Молодой белокурый Дамон-Плясун. Молчун — он лишился языка, сболтнув что-то неподобающее при лорде Русе. Алин-Кисляй. Свежевальщик. Желтый Дик. Тех, кто сидел ниже соли, Вонючка тоже знал, с виду по крайней мере: присяжные рыцари, солдаты, тюремщики, палачи. Встречались, однако, и незнакомые лица. Одни морщили носы, когда он проходил мимо, другие смеялись. «Меня привели сюда, чтобы позабавить гостей его милости», — с дрожью подумал Вонючка.
Бастард Болтонский сидел на высоком месте своего лорда-отца и пил из отцовской чаши. Его соседями были два старика — тоже лорды, Вонючка это понял с первого взгляда. Один тощий, с глазами как кремень, с длинной белой бородой. Лицо замороженное, колет из медвежьей шкуры, поношенной и засаленной, кольчугу даже и за столом не снял. Второй тоже худ и весь какой-то изломанный. Одно плечо много выше другого, сидит над своей миской, как стервятник над падалью. Глаза серые, жадные, зубы желтые, раздвоенная борода серебрится, на пятнистой лысине осталось всего несколько белых прядок. Богатый плащ серой шерсти оторочен черным соболем и застегнут на плече выкованной из серебра звездой.
Сам Рамси одет в черное с розовым. Черные сапоги, черный пояс и ножны, черный кожаный колет поверх розового бархатного дублета с прорезями из темно-красного атласа. В правом ухе гранатовая серьга в виде капли крови. Красиво одет, но собой все равно урод. Кость широкая, плечи сутулые, мясистый — с годами начнет жиреть. Кожа розовая, со следами от прыщей, нос широк, рот мал, волосы длинные и сухие, губы толстые, но первым делом все замечают его глаза. Рамси унаследовал их от лорда-отца — маленькие, близко посаженные, почти бесцветные. Призрачно-серые, как выражаются некоторые, а на самом деле белесые, как две грязные льдинки.
При виде Вонючки он растянул мокрые губы в улыбке.
— А вот и мой тухлый дружок. Вонючка с детства при мне, — объяснил он соседям слева и справа. — Мой лорд-отец подарил мне его в знак любви.
Лорды переглянулись.
— Мы слышали, что ваш слуга погиб от руки Старков, — заметил ломаный.
— Железные Люди сказали бы, что мертвое не умирает — оно лишь восстает вновь, сильнее и крепче прежнего. Так и Вонючка. Разит от него, конечно, как из могилы, в этом вы правы.
— Разит нечистотами и блевотиной. — Горбун бросил кость, которую грыз, и вытер руки о скатерть. — Непременно нужно приводить его сюда, пока мы трапезничаем?