Танго над пропастью (Право на мечту)
Шрифт:
– Я не делала этого раньше, потому что запретила себе оглядываться назад.
– Энн обернулась и подошла к дочери.
– Потому что считала, что главное - воспитать тебя, а не рассказывать тебе о людях, которых больше нет. А ведь, наверное, воспитание в том и состоит...
Марго мягко коснулась ее руки.
– Так какая же она была?
– Она была хорошей женщиной, Марго. Трудолюбивой, но не трудной. Любила петь и всегда напевала за работой. Она любила цветы и выращивала их. Еще она научила нас любить свой дом и гордиться им. Она с таким выражением лица ждала отца с моря... Только став взрослой,
– А дед? Он каким был?
– Большой, с громким голосом. Обожал ругаться, и мама всегда ему за это выговаривала.
– Энн улыбнулась своим воспоминаниям.
– Он возвращался домой, пропахший рыбой, морем и табаком, и рассказывал нам всякие истории. Он был замечательным рассказчиком!
Энн смахнула со стола крошки.
– Ты была названа в честь моей матери. Отец тоже иногда называл ее Марго - когда хотел поддразнить. Но ты на нее не очень похожа. Впрочем, как и на меня. Только глаза... Не цвет их, а разрез. И взгляд бывает порой совсем как у нее - упрямый, пристальный. Но цвет - как у отца. В его глазах можно было утонуть. И как они сияли! Ослепительно!
– Ты никогда мне о нем не говорила...
– Потому что это тоже было больно вспоминать.
– Энн устало опустилась на стул.
– Наверное, я не должна была лишать тебя хотя бы воспоминаний. Но я хранила его для себя!
– Голос ее задрожал.
– Только для себя! И забрала у тебя твоего отца...
Марго судорожно вздохнула. Ей казалось, что грудь ее придавлена чем-то невыносимо тяжелым.
– Я всегда думала, что ты его не любила...
– Не любила?!
– переспросила Энн изумленно, а потом расхохоталась. Пресвятая Дева, это я-то его не любила? Да во мне было столько любви, сколько могла вместить душа! Стоило мне взглянуть на него, и сердце готово было выпрыгнуть из груди. А когда он брал меня на руки, у меня кружилась голова просто от его запаха. Я помню этот запах до сих пор. Пахло сырой шерстью, рыбой и мужчиной.
Марго попыталась представить себе мать молодой, смеющейся, безумно влюбленной в человека, держащего ее в своих объятиях. Но это оказалось довольно трудно.
– Я думала... мне казалось, что ты вышла за него, потому что должна была это сделать.
– Конечно, должна была!
– начала было Энн и осеклась.
– А, ты про это... Да мой отец из него бы всю душу вытряс! Не то чтобы Джонни не делал попыток...
– добавила она с лукавой улыбкой.
– Он ведь был мужчиной, а у них свои принципы. Но и у меня были принципы, так что на брачную постель я вошла девственницей, хоть и сгорающей от желания.
– Так, значит...
– Марго взяла бокал с шампанским, сделала глоток. Так вы не из-за меня поженились?
– Поженились мы из-за меня!
– В голосе Энн звучала гордость.
– Боже, мне до сих пор в голову не приходило, что ты можешь так думать!
– Ну а потом? Тебе ведь, наверное, было страшно тяжело! Ты была так молода, - попыталась объяснить Марго.
– В незнакомой стране, одна, да к тому же с маленьким ребенком на руках.
– Ты никогда не была для меня бременем, Марго. Иногда, конечно, бывало трудно, - добавила она с легкой усмешкой, - но бременем ты не была. И ошибкой юности - тоже. Так что выкинь эти мысли из головы. Мы должны были пожениться, Марго, потому что любили друг друга. Безумно, отчаянно любили! И ты - дитя этой любви.
– Мамочка, прости меня, пожалуйста! Мне очень жаль...
– Жаль? Да за четыре года я получила столько счастья, сколько другим женщинам за всю жизнь не выпадает!
– Но ты потеряла его...
– Потеряла. И ты тоже. Ты знала его так недолго, но он был отличным отцом. И, Боже мой, как же он тебя любил! Он часто смотрел на тебя спящую, а потом осторожно, словно боялся разбить, проводил пальцем по твоей щеке. И улыбался при этом во весь рот.
– Энн прижала руку к губам, потому что эта картина до сих пор стояла у нее перед глазами.
– Прости, что я раньше тебе об этом не рассказывала!
– Ничего.
– Дышать стало легче, но ужасно хотелось плакать.
– Хорошо, что ты рассказала мне об этом сейчас, мама.
Энн прикрыла глаза. Как только сердце может вмещать столько любви, радости и горя?!
– Он любил нас обеих, Марго. Он был очень хороший человек и добрый; и мечтал о том, как мы будем жить все вместе, как у нас будет много детей...
– Она вытащила из кармана платок и вытерла слезы.
– Глупо плакать об этом через двадцать пять лет.
– Не глупо!
– Для Марго все это было откровением, удивительным откровением. Если четверть века спустя есть еще горе, значит, была и любовь. Настоящая любовь!
– Просто, если тебе тяжело, мы можем об этом больше не говорить.
Но Энн покачала головой. Надо рассказать все до конца, это ее долг перед дочерью.
– Когда они вернулись той ночью... Боже мой, какой был шторм на море! И гроза. Молнии словно раскалывали небо надвое!
– Она открыла глаза и взглянула на дочь.
– Я сразу все поняла... Не хотела верить, но поняла, что его нет, еще до того, как они сказали об этом. Потому что внезапно что-то пропало. Вот тут, - Энн прижала ладонь к сердцу.
– Просто пропало. И я знала, что он забрал часть моей души с собой. Я не думала о том, смогу ли я без него жить. Я просто не хотела жить без него.
Энн стиснула пальцы. Ей было трудно говорить.
– Я была тогда на четвертом месяце.
– Ты...
– Марго больше не могла сдерживать слезы.
– Ты была беременна?!
– Я очень хотела родить Джонни сына. Он говорил, что это было бы здорово, тем более что лучшая в мире дочь у нас уже есть. Утром он поцеловал нас на прощание - тебя и меня, - а потом положил мне ладонь на живот. И улыбнулся. Ох, Марго, его не нашли, и я даже не смогла взглянуть на него напоследок! Той ночью я потеряла ребенка. И Джонни, и ребенка. У меня осталась только ты.
"Как можно было выдержать такое и жить дальше? И сколько же на это надо сил!" - думала Марго.
– Жаль, что я не знала всего этого.
– Она взяла руки матери в свои. Если бы я знала, мама... Я бы старалась быть лучше!
– Что за ерунда!
– Энн подумала, что все-таки не так все рассказывает.
– Я слишком мало сказала о том хорошем, что было у нас. Ведь я знала не только горе и печаль. Он столько лет был частью моей жизни! Увидела я его впервые, когда мне было шесть лет, а ему девять. Очень красивый мальчишка, Джонни Салливан! С дьявольским смехом и ангельскими глазами. И я сразу поняла, что мне нужен только он. Я делала все, чтобы он меня заметил.