Танго с Бабочкой
Шрифт:
Труди посмотрела на свое вино. Вдруг у нее появилось чувство застенчивости, когда она увидела, как он смотрит на нее серыми глазами. Она была поражена тем, что не знала, что сказать, какое сделать следующее движение. К тому же это совершенно отличалось от того, что случалось в пикапе субботним вечером. Она платила за него!
— Я читаю одну из интереснейших книг, — сказал он, потянувшись за томиком, который лежал на маленьком столике около кресла. Он развернул его, чтобы показать Труди. — Вы не читали ее?
Труди посмотрела на название. Да, она читала.
— Что вы о ней думаете? — спросил он.
— Неплохая.
— Разве?
— О, ну… — Труди сделала глоток вина, чтобы потянуть время. Чтобы собраться с мыслями.
Да что творилось с ней? За все годы жизни с отцом их самым любимым занятием было вступать в горячие обсуждения книг и теорий. Он учил ее искусству споров, и у нее это так хорошо получалось, что в последние годы перед его смертью она частенько выигрывала у него.
Труди вдруг поняла, что было не так. Она долго не практиковалась. Как-никак девять лет бассейного бизнеса и игра «Какой сигнал?» в барах уничтожили ее умение. А теперь ее компаньон с серебристыми волосами предлагал ей попробовать вновь.
Все было так, как она просила. Так, как она написала в записке внизу.
— Я считаю, что он пытается усложнить жизнь, — сказала она, говоря об авторе книги. — Его ранние работы основывались на конкретных и скрупулезных исследованиях. Но это кажется штампованным. Я имею в виду, что его последняя книга вышла десять лет назад. С тех пор он не писал. Когда я прочитала эту книгу, то не могла избавиться от мысли, что автор как-то утром проснулся и понял, что заблуждался. Это как если бы он собрал всех своих друзей вместе и сказал: «Эй! Мне нужна новая научно-популярная идея. У кого-нибудь есть предложения?»
Он мягко засмеялся.
— Возможно, вы правы, хотя я еще не дочитал до конца. Поэтому не берусь судить.
— Как вас зовут? — вдруг спросила Труди. — Как мне вас называть?
— А как вам нравится?
— Томас, — сказала она, — вам подходит имя Томас.
Он сделал глоток из стакана и сказал:
— Знаете, даже если я не дочитал эту книгу, я думаю, что должен опровергнуть ваши слова о работе автора. Вы утверждаете, что его прежние работы базировались на основательных теориях. Как насчет его первой книги? Очевидный шедевр, который я когда-либо видел.
Труди приподняла бровь.
— Это его первая работа! А это было написано в шестидесятых. Он был молодой и наивный, так сказать, пробовал свое перо. По крайней мере, дайте ему привилегию сомневаться.
— Мне как раз кажется, что это именно вы не даете ему такой привилегии в этой книге.
— Вы еще не дочитали книгу до конца. Вот дойдете до десятой главы — все его доводы рушатся здесь.
— Я прочитал десятую главу и не согласен с вами, потому что когда вы внимательно проследите смысл его тезисов…
Спор развернулся на полную мощь. С нарастающей уверенностью Труди скинула туфли и подогнула под себя ноги. Томас наполнял ее стакан снова и снова и продолжал выдвигать свои аргументы против ее слов. Вскоре послышался осторожный стук в дверь, и вошел официант с тележкой. Труди не обратила на него внимания. Она была слишком увлечена, слишком занята обсуждением. Они с Томасом продолжали спорить, в то время как официант расставлял свежий шпинат и грибной салат. Труди опровергала сомнения Томаса, когда масло и икра были намазаны
Вдруг она явственно осознала его присутствие. Слабый аромат английской кожи, блеск золотого «роллекса», аккуратно подстриженные ногти. В нем была идеальна каждая деталь. Далеко от драных джинсов и сексуального равенства. Томас слушал то, что она говорила, иногда соглашался там, где считал нужным. Он снял пиджак и ослабил галстук, перегнулся через стол поближе к ней, так же сильно увлеченный спором, как и она. Труди осознала, что ее сердце бьется сильнее; она совсем освоилась. Она вдруг почувствовала возбуждение.
— Все твои факты ошибочны, — говорил он.
— Нет же! Если я и знаю что-то лучше всего, так это книги. Тебе бы следовало почитать Уиттингтона, чтобы полностью понять…
— Уиттингтон — это уже крайность.
Труди подпрыгнула на месте.
— Это твое личное мнение, Томас, а не факт.
Она отошла от него, прошла по комнате и вернулась обратно, заметив свое отражение в зеркале: ее щеки раскраснелись, глаза горели увлеченным огнем. Господи, да она действительно завелась. Вдруг Труди поняла, что хочет этого мужчину больше, чем когда-либо хотела любого другого, и если он дотронется до нее, то она отдастся ему.
Томас поднялся на ноги и потянулся к ней. Он вынес окончательный приговор спору горячим поцелуем, и Труди зашептала: «О, боже, поторопись, поторопись!»
Они занимались любовью на толстом дорогом ковре. Труди кричала от блаженства, ей казалось, она умирает: она еще никогда не испытывала таких сильных ощущений. Когда все закончилось, она еще немного полежала в его объятиях, радуясь тому, что получился такой очаровательный вечер. А потом поняла, что это, пожалуй, был лучший секс за все последнее время, а возможно, даже и самый лучший секс в ее жизни. Томас ласкал и целовал ее так, что Труди с трудом верилось, что это было реальностью.
А потом у нее возник вопрос, который она хотела задать Томасу, но нельзя было разрушать магических чар. Она вновь задавала себе этот вопрос, но не находила ответа.
Кто же стоял за этим таинственным действом, происходящим в комнатах над магазином «Фанелли»? Кто все это придумал? Кто начал эту затею? Кто руководил этим бизнесом? Кто на самом деле был Бабочкой?
4
Ранние детские воспоминания Рейчел были о том, как она просыпалась посреди ночи и слышала крики своей матери. Она помнила, как выбиралась из кроватки и проползала через холл в другую комнату. Дверь была приоткрыта. Она знала, что мама и папа были там. Она помнила, как вошла и увидела маму, голую, стоящую на коленях на кровати, а отец толкал ее животом сзади, так по крайней мере казалось. Мама плакала и просила, чтобы отец перестал.