Танк «Иосиф Сталин». Иду на прорыв!
Шрифт:
Двадцатитонный «Panzerkampfwagen-IV» против сорокашеститонного «Иосифа Сталина-2» выстоять не смог, он просто развалился на части! В разные стороны полетели какие-то бесформенные обломки, куски расколотых от могучего и страшного удара бронеплит, сорванные противокумулятивные бронеэкраны, стальные траки гусениц, опорные катки и поддерживающие ролики и еще черт знает что!.. Немецкий танк не взорвался – и это сделало картину его гибели еще более страшной. «Panzerkampfwagen-IV» выглядел так, как будто с него сняли шкуру.
Но советский повелитель поля боя, храня стальное хладнокровие, равнодушно прогрохотал мимо. Сейчас он был очень занят.
Тяжелые
И вот по рации пришел отдельный приказ – двигаться на выручку стрелковому батальону, который не мог продвинуться вперед из-за сильного огня противника.
– Рота, прием! Разворачиваемся, идем на выручку пехоте.
Пять стальных зверей изменили свой вектор движения и стали пробиваться по полю брани к пехотинцам. Но шли они не по прямой. Опытный танкист Стеценко вел свою роту так, чтобы тяжелые боевые машины могли укрыться то за небольшим холмиком, то в овраге или промоине, то в полуразрушенном капонире. Изредка из брони тяжелых танков высекали искры рикошетов случайные осколки, пули или бронебойные «болванки». Но толщина бронеплит была такова, что опасными были только прямые попадания. Да и то – гитлеровцы стреляли по ним наудачу и с больших дистанций. На этот раз удача была на стороне русских.
И вот пять «ИСов» остановились в небольшом пологом овраге возле полусгоревшей рощи. Она напоминала сейчас больше сибирский бурелом: куда ни глянь, на перепаханной снарядами земле лежали вывороченные с корнем деревья, поваленные и переломанные, как спички. Расщепленные взрывами древесные стволы были обуглены, кое-где полыхали языки пламени.
А впереди чадно горели подбитые танки: несколько «тридцатьчетверок» и тяжелый КВ-85.
– Моторы не глушить, башнер – за старшего! – приказал гвардии старший лейтенант и выбрался из башенного люка.
С собой он прихватил пистолет-пулемет ППС-43. Относительно компактное и довольно мощное оружие со складным прикладом идеально подходило для самообороны и не мешало в тесноте боевого отделения тяжелого танка.
Степан Никифорович спрыгнул с надгусеничной полки танка.
– Где комбат? – спросил он у пехотинца с винтовкой Мосина. Тот махнул рукой куда-то в сторону.
Командир стрелкового батальона, весь черный от пыли и копоти, приветливо оскалился:
– О, танкист! А мы как раз вас и ждем. Там дальше – укрепленный ДОТ немцев, целая крепость. Бетонные стены, две орудийные амбразуры и четыре пулеметных. Вон, видел – наши танки пожгли… Плюс ко всем нашим бедам, вынесенные пулеметные гнезда на флангах. И боеприпасов у этих гадов – год отстреливаться могут!
– Ну, год – это вряд ли… – криво усмехнулся танкист, расстегивая планшет. – Покажи подходы на карте.
– Огневая точка почти в километре от нас, но эти гады всю местность в секторах пристреляли. Сосредоточить огонь на новой цели для них – дело пары секунд. Кроме того, туда набилось еще и отступающих фрицев. Их там сотни полторы, не меньше. И пара снайперов тоже есть, уж больно точно они огонь ведут…
– И что, никаких подходов? Ну, там – овражек, холмик, речушка небольшая.
– Нет ни хрена! Те танкисты тоже пытались… Да и мы тоже – чуть весь батальон не положили… Соседи пытались. Эх, гаубицу бы или, на худой конец, – 160-миллиметровый миномет… Да где ж их взять?
Степан Никифорович Стеценко между тем усиленно соображал – задача стояла архисложная. В принципе, его «ИСы» могли стрелять и с закрытых позиций – «по-гаубичному». Для этого и прицел соответствующий имелся, и башенный погон был размечен в тысячных… Но с первого раза попасть в этот растреклятый ДОТ не удастся, а это значит, придется выпуливать снаряд за снарядом, истощая и так располовиненный уже боекомплект. К тому же подойти придется чуть ли не на «дистанцию пистолетного выстрела» – ни хрена не видно из-за пыли и дыма.
– А танки – те, что перед немецким ДОТом, они полностью сгоревшие?
– Да, в живых – никого, мои разведчики ползали, хотели хоть кого-нибудь из них вытащить…
– Пошли, посмотрим ближе. Бинокль дай.
– Бери…
Оптика услужливо приблизила картины отнюдь не радостного будущего для танкиста… Война – это во многом лотерея, точнее – «пиратская «черная метка». Как бы ты ни был опытен, подготовлен, но от случайностей не застрахован никто.
Так нелепо и случайно погиб герой битвы за Москву старший лейтенант Дмитрий Федорович Лавриненко. Это был исключительно опытный танковый ас, буквально легенда прославленной 4-й танковой бригады Михаила Ефимовича Катукова.
Тихий и скромный парень из кубанской станицы Бесстрашная сам попросился добровольцем в Красную армию. Год Дмитрий прослужил в кавалерии, а потом его зачислили в танковую школу в Ульяновске. Окончив ее в мае 1938 года, Лавриненко получил на петлицы «кубики» младшего лейтенанта. В этом звании он участвовал в «освободительном походе» на Западную Украину, а в июне 1940 года – в походе в Бессарабию.
Начало Великой Отечественной войны лейтенант Дмитрий Лавриненко встретил у самой границы в должности командира взвода 15-й танковой дивизии, в городе Станислав, на территории Западной Украины. Во время отступления Дмитрий проявил характер и наотрез отказался уничтожить свой неисправный танк. И добился своего: только после того, как оставшийся личный состав 15-й танковой дивизии был отправлен на переформирование, Лавриненко сдал свою неисправную машину в ремонт.
Отличился молодой танкист 4-й танковой бригады Катукова в боях под Москвой. За два с половиной месяца боев Дмитрий Лавриненко участвовал в 28 ожесточенных боях и всегда выходил победителем. Он уничтожил 52 фашистских танка.
А было-то ему всего лишь двадцать семь лет.
Свой последний бой Лавриненко провел 18 декабря 1941 года на подступах к Волоколамску, у села Горюны. В этом бою старший лейтенант уничтожил свой 52-й по счету гитлеровский танк, два противотанковых орудия и до полусотни немецких солдат.