Танки на Москву
Шрифт:
— Когда улетаешь домой? — шевельнул квадратной челюстью Сухенько, лишь только капитан доложил о своем прибытии.
— Завтра утром — вертолет на Моздок.
— Удовлетворительно!
Полковник Сухенько третьего дня был назначен командующим группировкой войск в Ханкале. На деле группировка состояла из жалких остатков подразделений, которым предоставлялась высокая честь покинуть последними разоренную Чечню. Сухенько слыл солдафоном, а значит должен был справиться с поставленной задачей — не оставить
«Удовлетворительно» было любимым словечком командующего. Погодные условия, строевая подготовка, товарищеский ужин — все получало у него удовлетворительную оценку. Сегодняшняя обстановка вокруг Ханкалы также оценивалась на «троечку», но с одним минусом — прошедшей ночью генерала Лебедя, гаранта мирных соглашений с боевиками, внезапно отстранили от дел. В воздухе запахло порохом: противник, обладающий многократным превосходством, мог воспользоваться кремлевским кавардаком.
— Говоришь, завтра улетаешь? — командующий барабанил деревянными пальцами по столу. — Стало быть, сегодня успеешь встретиться с Масхадовым и выяснить, будет война или нет. Это — твое последнее задание.
— Товарищ полковник, я понятия не имею, где находится Масхадов, да и не виделся с ним никогда.
— Разговорчики! Бегом!
Турин покинул штаб озадаченным. Искать чеченского предводителя было делом бессмысленным — тот тщательно скрывал место своего пребывания. Всякий, кто отправлялся на поиски, был обречен — в лучшем случае, на неудачу.
Всходило солнце. У контрольно-пропускного пункта тяжелый танк, всю ночь защищавший проход между бетонными глыбами, с урчанием отползал вбок. Подойдя, Турин через проем внимательно пригляделся к запредельной стороне.
Было тихо.
2
У казармы мурманчанин Никита Холмогоров в ожидании смолил сигарету за сигаретой, бросая окурки куда попало. Дневальный, позевывая, наблюдал за ним. В другой раз он пробурчал бы: «Здесь не сорят!», но сегодня с удовольствием представлял, как боевики будут ползать на карачках, собирая хабарики вокруг опустевшей казармы.
— Куда запропал? — набросился Никита, завидев неторопливо идущего Турина. — Битый час здесь околачиваюсь.
— Слышал, генерала Лебедя сняли?
— Ты уже все знаешь! — огорчился он. — Я только что общался со своим начальством.
— Чего сказали?
— Сказали никуда не высовываться. В столице никакой ясности нет.
— Понятно.
Друзья присели на скамейку, врытую в землю.
— Завтра улетаю домой. — Капитан задумчиво посмотрел вдаль. — Вот напоследок задание получил.
— Эх, мне еще неделю здесь кантоваться. Что за задание?
— Командующий приказал встретиться с Масхадовым, выяснить, будет война или нет.
— Он что, сдурел? Сам не может переговорить по телефону? Связь ведь налажена.
— Да может, конечно.
— Тогда зачем тебя посылать?
— Не знаю. Наверное, для отчетности. Доложит наверх, что все меры приняты — пушки заряжены, сабли наточены, разведчики засланы в стан врага.
Вдалеке послышался приглушенный рокоток. Над горизонтом заклубилась желтоватая пыль, которая постепенно сфокусировалась в черную точку с блестящими лопастями. Вертолет мигнул прощальным огоньком и растворился в небе.
— А может, рискнем — махнем к Масхадову? — Турин проводил глазами исчезающую точку. — Я уже переговорил кое с кем. Вроде как его надо искать в Старых Атагах.
— Оттуда же не возвращаются, — остолбенел Никита. — И вот-вот начнется пальба — угодим в самое пекло. Ради чего подставляться под пули?
— Приказано выполнять… последнее задание.
— Оно и впрямь станет для тебя последним! Пристрелят, и никто даже труп искать не станет. Подумают, улетел домой — командировка у тебя ведь закончилась. Когда спохватятся, твой командующий первым открестится — скажет, что ты самовольно оставил часть.
— Ежу понятно, — вскипятился капитан. — Что предлагаешь?
— Пойдем лучше в походную лавку.
— И я доложу, что в походной лавке Масхадова не обнаружил.
— Ты доложишь, что объездил Чечню вдоль и поперек, но его не нашел.
— Так мне и поверят.
— А кто проверит? Посмотри — все притаились, как суслики. Вместе с твоим храбрым командующим.
Дверь в походную лавку была распахнута настежь. По витрине ползали сонные осенние мухи, готовясь на покой. За витриной мерцало ангельское личико продавщицы:
— Чего желают господа офицеры?
— Боже мой, Нюрочка, мы хотим все! — Старый волокита Холмогоров обожал любезничать с девушками. — Мы хотим счастья, любви и колбасы. Но больше всего мы хотим улететь домой. К сожалению, у нас кончился горюче-смазочный материал, и вертолет нашей мечты не может взлететь.
Он выразительно щелкнул пальцем по горлу.
— Увы, этот материал как раз отсутствует.
— Нюрочка, а какая жидкость осталась в ассортименте?
Девушка грустно улыбнулась:
— Горючие слезы.
— Далеко не улетишь. Ладно, дайте что-нибудь на зубок.
Холмогоров готовил завтрак на траве — нарезал крупными кусками колбасу и сочными дольками лук. Все это разложил на окружной газете как достойное жертвоприношение боевому органу печати. Произнес ритуальное заклятие: «Пора, пора, рога трубят!».
Турин присел рядом, но до еды не дотронулся.
— Брось переживать, — урчал Никита, прихватывая кусок за куском. — Хрен с ними — с командующим, Масхадовым и Москвой в придачу.