Танки на Москву
Шрифт:
Они уселись под кустом, чудом уцелевшим на пепелище. Глебов попросил Верочкины документы, стал их тщательно просматривать:
— Договоримся так. Что бы ни случилось, мы друг друга раньше не знали. Познакомились только что. Ты — обычная медсестра. Они тебя не тронут. Им самим врачебная помощь нужна позарез.
— А ты?
— Обо мне не беспокойся — постараюсь им наплести что-нибудь. Подожди, это что? — Он протянул картонную иконку, завернутую в целлофан.
— Небесный покровитель медиков — подарок мужа.
—
— Ну уж нет! — взмолилась Верочка. — Это теперь наша последняя надежда.
— Хорошо, — грустно улыбнулся Глебов и вернул бумаги. — У самого рука не поднимается бросить в огонь.
Верочка взяла образок, сунула под куст:
— Пусть послужит весточкой от нас.
— Пустое! Вряд ли его найдут среди этой неразберихи.
— Почему же? Если веришь, все возможно.
Светало. Гористые окрестности наполнялись утренними звуками — зашептала, заколыхалась трава, запели птицы воскресшего мира. В этом жизнерадостном многоголосии Глебов различил отдаленное механическое завывание. Вскоре на склоне, окутанном полумраком, показался грузовик — бледные фары освещали путь к месту крушения. Послышалась чужая речь.
— Вот и они.
3
— Не положено! — отрезал начальник поисковой группы.
— Товарищ полковник, Иван Васильич, — не сдавался Турин. — У меня земляк летел этим рейсом — вместе с невестой.
— Хочешь опознать их трупы?
— А может, они живы?
— Дай-то Бог, капитан, хотя маловероятно. Марш в вертушку!
Вылетели в полдень. Долго блуждали над угрюмыми отрогами, снижались, рискуя попасть под обстрел. Наконец в одном из квадратов обнаружили останки летательного аппарата. Сделав повторный круг, приземлились около.
Вертолет выгорел основательно. В покореженной кабине маячил силуэт летчика, который, уменьшившись вдвое, казался жутким карликом. Кое-где из-под пепельных обломков торчали обугленные кости, оплавленные фрагменты воинского обмундирования. Рядом валялись тела — истерзанные огнем, в горелых лохмотьях.
Капитан осмотрел всех.
— Ну что, нашел земляка с невестой? — посочувствовал Иван Васильевич.
— Нет.
— Ладно. — Полковник повернулся к солдатам. — Пакуйте «двухсотых» в мешки.
Турин отошел в сторону, закурил. Птица летела по небу. Дымка клубилась над ущельем. Шумел внизу поток вечности.
Докурив, капитан бросил окурок под куст. Уже собрался уходить, как вдруг заметил в траве небольшой предмет. Поднял — это была картонная иконка, завернутая в целлофан. Точно такую же он видел у Верочки, когда лежал в госпитале.
— Странно, — недоумевал Турин. — Как она здесь очутилась?
Остальных находка тоже удивила.
— Чудеса, да и только! — озадачился Иван Васильевич. — Ничуть не оплавилась. Нужно занести в протокол осмотра. Кстати, кто там изображен?
Турин взглянул на образок: облаченный в красный хитон святой держал в руках раскрытый ларец и тонкую ложечку, увенчанную крестиком. Он как будто приготовлялся дать лечебное снадобье, исцелить от слепого недуга, спасти. Слева направо от золотистого нимба вилась надпись: «Святой Пантелеимон»…
Навуходоносор
1
«При Навуходоносоре, царе вавилонском, Бог явил многие чудеса, в том числе спасение трех отроков в раскаленной печи, таким способом давая понять, что есть всевышняя десница, которая управляет судьбами людей».
Начальник караула закрыл книгу и вышел на воздух. Огненный закат догорал над Грозным. Вдали пламенели края кучевых облаков, оттеняя синюю густоту посредине. Трассирующие пули время от времени рикошетили о камни, стремительными искорками уносились ввысь. Все это напоминало громадную печь, в которой потрескивают горящие поленья.
Постояв у заката, начальник караула объявил:
— Сегодня пароль — Навуходоносор.
— Как?
— На-ву-хо-до-но-сор.
Помощник хмыкнул, почесал затылок и отправился передавать по цепочке.
В темное время суток войска в Чечне пользовались двумя паролями. Первый начинал действовать поздним вечером и означал какое-нибудь число, к примеру, семерку. Заметив приближающуюся фигуру, часовой кричал:
— Стой! Тройка!
Идущий из тьмы отвечал:
— Четверка!
— Продолжить следование!
Часовой мог выкрикнуть любую цифру, но ответ должен был в сумме составлять семерку. Ближе к полуночи подобная арифметика уже считалась недостаточной, и придумывалось второе заветное словечко. Сегодня им стало имя вавилонского царя.
Рядовой Порохов заступил в караул больным: жар томил суставы, каруселью кружилась голова, жутко хотелось спать. Однако жаловаться на сонливость не стоило — сержант Рыло, прозванный так за приплюснутый нос и поросячьи глазки, опушенные бесцветными ресницами, в ответ только резанул бы: «А цеглой по башке не хочешь?».
Накрапывал дождь. Порохов переместился под дерево — крупные капли равномерно стучали по листьям, навевая сладкую дрему. Вечерняя тропа, уходившая на ту сторону, постепенно озарялась сиянием, и на ней выткался из света молодой чеченец — правый рукав его рубашки был наполовину пустым.
— Стой! — Часовой наставил автомат и попробовал снять предохранитель, но пальцы, как заколдованные, безвольно скользили мимо.
— Ну что, будешь меня убивать? — Голос юноши был мягким, почти голубиным. — Только скажи, за что? Жили, как братья, в великой державе, делились последним куском хлеба, а теперь стреляем друг в друга.