Танкист: Я – танкист. Прорыв. Солдат
Шрифт:
Как только Бабочкин вернулся, я приказал:
– Уходим. У нас дел на сегодня немерено.
В этот раз на опушку мы вышли в полукилометре от места засады, дорогу ещё не освободили, что меня откровенно порадовало, там только-только бульдозер какой-то инженерной части начал сталкивать горелые перекрученные куски металла, ранее бывшие автомобилями, с дороги в болото. Дозорная группа, которая опоздала с возвращением к месту засады, стояла всё там же, у места боя. На опушке были секреты, я видел пулемётную позицию.
Опустив бинокль, я сказал двум своим подчинённым:
– Значит, слушаем приказ. Видите ту низину в поле? Она не просматривается со стороны немцев. Наша задача: по ней дойти вот до той группы тяжелых танков. В данном случае нас интересует тот, что на вид не повреждён, а не тот, у которого башня на корму сползла. Там по ситуации определимся. Вперёд.
Мы обошли кустарник и пригнулись, чтобы нас не заметили, но дальше уже шли в полный рост, когда вышли за пределы наблюдения противником. Но у дороги шестьдесят метров ползли по-пластунски. Я не хотел, чтобы нас увидели. Добрались нормально, Михалыч, то есть красноармеец Лосев, мой ординарец, по очереди с Бабочкиным перетаскивали чемодан. Тут его волоком тянули, не заботясь, что станет с его внешним видом. Я от чемодана отказался, и мне было всё равно, что с ним сделают.
Вот с танком был облом. На вид, не считая свежих осколочных царапин на броне, он был целым, ствол пушки тоже, но люки закрыты, а ключа у меня не имелось. Оставив обоих бойцов у кормы танка, я пополз к следующему. До него было сто пятьдесят метров. Там мне повезло, в забрызганном кровью боевом отсеке я в сумке командира нашёл всё, что требовалось. Более того, проверил боезапас в танке. Он был полон, и в случае нужды его можно будет тут позаимствовать. Хороший склад. Прихватив также пару снаряжённых дисков к пулемётам – как я видел по стволам, в запертом танке всё было на месте, а вот в повреждённом пулеметы частично демонтировали. Подумав, взял ещё свёрток с запасным комбезом, второй был кровью залит, и запасной шлемофон. Интересно, куда похоронная команда эти ДТ дела, что-то я в куче собранного вооружения их не видел? Или танкисты забрали? Не знаю.
Вернувшись, я передал диски, после чего развернул комбез. К сожалению, не мой размер. А вот Лосеву подходит. Велел ему переодеться и сменить пилотку на шлемофон. После этого велел бойцам пока ждать, сам быстро забрался на броню и укрылся за башней. Не хотел, чтобы меня заметили. После чего на миг выглянул, сунул ключ в скважину и снова спрятался, но, дотянувшись рукой, повернул. Всё, командирский люк открыт. Убрав ключ в карман, я быстро открыл люк и вниз головой скользнул внутрь и прикрыл крышку люка. Фуражка упала с моей головы, но не страшно. Страшнее было то, что внутри дышать было невозможно, по всему телу сразу выступил пот, пропитав форму. Жара и духота внутри царили жуткие. Пришлось люк оставить полуоткрытым, чтобы хоть какая-то вентиляция была.
К счастью, экипажа не было, а то я уж думал, что он погиб и остался внутри. Нет, лишь смазанный след крови на одном из снарядов, и всё, пусто. Проверив оружие – оно было в порядке, прицел и замок на месте, – повернул маховики наводки в сторону колонны, там уже закончили с расчисткой и пустили вперёд танки. Ухохотаться можно, чешские «тридцать пятые» где-то нашли. Хотя вот ещё пара «тридцать восьмых» идёт, следом грузовики с пехотой.
Приоткрыв люк, я скомандовал:
– Бойцы, ко мне.
Сперва внутрь неловко протиснулся Бабочкин, стукнув мне по колену прикладом карабина, свой и мой сидоры он держал в руках. Отобрав их, я кинул на место мехвода – нет времени, нужно поторопиться. Потом ординарец полез. Этот вообще в люке умудрился застрять. И ведь чемодан хотел взять, ладно, я заметил, велел у кормы оставить. Наконец Лосев протиснулся в люк и стал с интересом осматриваться в очень тесном для нас боевом отсеке. В ребристом шлеме, он теперь ничем не отличался от современных советских танкистов. Ремень с подсумками он надел поверх комбеза, им и зацепился в люке. Отправив его сидор к нашим, я показал, куда поставить оружие и разместиться самому. Лосев должен с места командира наблюдать за окрестностями, чтобы к нам не подкрались, и сообщать мне, где самые жирные цели. То есть он у нас будет наблюдателем.
– Значит, так, бойцы. Немецкая колонна идёт к нам, следовательно, нужно её остановить. Красноармеец Бабочкин, вы снова становитесь заряжающим, только в этот раз снаряды потяжелее, и бухает пушка куда громче. Это осколочные, перед тем как уложить снаряд в приёмник, нужно открутить колпачок. Вот это бронебойный, показываю, как снаряжать…
Немного изогнувшись, с места наводчика я зарядил пушку, указав, где бронебойные снаряды, а где осколочные. Других тут не было. Осколочных, к счастью, больше всего, танков у немцев не так и много. Всего одиннадцать штук общим числом. Тут я считаю и «двойку» из передового дозора. Кстати, ей до нас метров сто осталось. Близко мы передовой дозор подпустили. Подключить шлемофоны я не успел, хотя и нашёл в этой машине запасной, который сменил на свою фуражку. Но начался бой. Первый выстрел, естественно, был мой.
Бронебойный снаряд, пройдя тонкую лобовую броню «двойки», как мне кажется, даже выбил через корму двигатель, что-то за ним такое массивное закрутилось по дороге. Потом осколочным выстрелом я поразил грузовик с солдатами, что шёл за танком. В кабину попал. Третьим в передовом дозоре был бронетранспортёр. В этот раз, как было видно, он немного видоизменился, грузовик с солдатами добавился. В кратких промежутках, пока Бабочкин перезаряжал пушку, я успевал пострелять из спаренного с орудием пулемёта, именно так уничтожил двух мотоциклистов. Тут пистолетная дистанция, у них не было шансов. А также проредил уцелевшую пехоту, залёгшую у машины. Их немного уцелело, выстрел я сделал по кабине, но досталось и кузову, так что часть пассажиров там превратились в фарш, вторым выстрелом развалил машину, а вот следующим и бронетранспортёр достал. Болванка пробила двигатель, и тот зачадил. Всё, с передовым дозором покончено, хотя оттуда и доносится редкая стрельба. Звон пуль по броне был хорошо слышен. Однако я не отвлекался, так как перенёс огонь на основную группу. Бабочкин заметно освоился и кидал в приёмник снаряд за снарядом. В танке было душно, вентиляторы не работали, поэтому я велел Лосеву открыть люк и выкидывать гильзы наружу, что тот, изредка отвлекаясь от наблюдения в перископы, и делал.
Дальше я стрелял в основном только из бронебойных, поражая чешские танки один за другим. Те по мне тоже стреляли, грохотали по броне их снаряды. Меткие гады, на редких остановках успевали выпустить по снаряду. Танки немцев уже вышли из бутылочного горлышка, где я устроил их мотопехоте утром засаду, и, растекаясь по полю в линию, пошли в атаку, прикрывая колонну на дороге. Зря, я двумя выстрелами, выпустив осколочные снаряды, снова закрыл проезд, подбив бронетранспортёр и грузовик в самом узком месте. Потом занялся танками. С каждым выстрелом очередная чешская машина замирала, когда мёртвой горой, а когда выкидывая из люков дымы, изредка с языками огня. Последние два я поразил чуть ли не в упор, шустрые. Быстро до меня добрались. После этого открыл огонь по стоявшей колонне. Было видно, что командиры этой части решили отвести её обратно, в конце машины сдавали назад и начали уходить за поворот, там дальше я уже не видел. Тут я действительно немного просчитался, нужно было снова подбить машину в конце колонны, чтобы остальные запереть на дороге, которая передо мной как на ладони лежала. Грузовики и два бронетранспортёра мне бока подставили. В принципе, немцы успели отвести всех солдат и вывести пока только пять или шесть грузовиков. Вот остальные я не упустил. Подбил всё же крайний, который не успел уйти за поворот, после чего прицельно стал уничтожать осколочными снарядами остальные грузовики, превращая их в груды металла. Шестнадцать грузовиков огнём и металлом снёс с дороги. Жаль, потерь в живой силе я им значительных не нанёс, успели они свою мотопехоту отвести в укрытие, пока я танки выбивал. Кстати, на десять танков – тот из передового дозора я не считаю – у меня ушло шестнадцать снарядов. Обычно по одному на танк, но тут болванка, пробивая броню, улетала дальше, а «чех» двигается и продолжает стрелять, приходилось по нему бить ещё раз. Да один раз болванка в рикошет ушла, а так лёгкая броня немецкой техники наши снаряды не держала. Один хитрый «чех» ушёл в сторону и укрылся за лежавшей на боку «тридцатьчетвёркой» – пытался спрятаться от губительного огня. Но весь корпус спрятать не смог, корма торчала. Вот я в корму и засандалил снаряд. Теперь танк красиво дымит.
– Шабаш, сдулись немцы, – громко сказал я и закашлялся от сухого, раздирающего горло порохового дыма. – Помогли мы нашим уйти, немцы их теперь не скоро догонят.
Бабочкин, что подхватил очередной снаряд, выпустил его из рук и без сил привалился плечом к боеукладке, устало и счастливо улыбаясь. Его закопчённое лицо так и светилось радостью.
– Как мы их, командир, хорошо сделали?
– На нас троих можно записать одиннадцать танков, четыре бронетранспортёра, два десятка грузовиков и два мотоцикла с колясками и пулемётами, – устало привалившись на спинку сиденья наводчика, стал перечислять я. – Это всё наше. В живой силе не скажу, но с сотню точно должно быть. Я пулемётами по грузовику прошёлся, танкистов расстреливал, когда они, как тараканы, из танков выпрыгивали, да и на дороге тоже зацепить должен был. Есть у немцев потери, и не только в технике. Будь уверен.