Танкист
Шрифт:
– Мужики, к своему великому сожалению, мы не можем прощальными залпами проводить в иной мир нашего капитана Яковлева Вячеслава Ивановича. У нас нет и времени на прощальные речи и слова. Приходится ограничиваться во всем, так как мы все еще находимся на поле боя с жестоким противником. Капитан Яковлев был строг и требователен к нам, простым танкистам его роты. Но эта его строгость и требовательность сделала нас лучшими танкистами во всей бригаде. Они позволила нам также выстоять и побеждать в боях с гитлеровцами, но сам он отдал жизнь за нас в нашем последнем бою. Но сейчас мы, оставшиеся в живых танкисты, может сказать, что строгость и требовательность капитана были оправданными и справедливыми, а сам наш капитан был настоящим человеком.
Уже в разговоре,
После церемонии прощания с капитаном Яковлевым, Прохор решил вместе с Павлом Куницыным осмотреть танки Т-34. Две тридцатьчетверки оказались в очень неплохом техническом состоянии, только снарядов было много потрачено в бою с немецкими танками Т-4. Но эта проблема легко решалась, в их танковом прицепе все еще оставались еще несколько ящиков со снарядами для 76 мм пушек. Прохор тут же в присутствии сержанта Павла Куницына мысленно связался с Серегой Мышенковым и поинтересоваться:
– Сереж, а Мишка что делает, чем сейчас он занимается? По-прежнему спит! Ну, ладно тогда, пускай, он поспит, а ты займись-ка делом. Разыщи в нашем прицепе снаряды для 76 мм пушек и передай их танкистам сержанта Куницына. Да, еще проверь у тридцатьчетверок запас топлива в танковых баках и ее долей, если будет необходимо.
Часам к семи вечера две тридцатьчетверки пополнили свой боекомплект, в их топливные баки долили солярки. Прохор же с несколькими танкистами, которые были маханиками-водителями, все еще продолжал возиться с третьим танком Т-34. У этого танка был сильно поврежден ведущий опорный каток гусеницы, который в любую минуту мог полностью выйти из строя. С большим трудом ремонтникам удалось его вместе с подшипниками выбить из установочного гнезда. Запасного катка, разумеется, у танкистов не оказалось. Пришлось двух танкистов посылать обратно к месту боя на окраине села Мелихово, чтобы они осмотрели подбитые и поврежденные Т-34, нашли бы там или сняли бы с разбитой или сожженной тридцатьчетверки такой каток и принесли бы его в лог. Прохор ясно понимал, что это задание несуразно и практически невыполнимо, но эту тридцатьчетверку ему очень не хотелось бросать. К удивлению всех танкистов, эти двое их товарищей все-таки разыскали и притащили на себе это тяжеленный каток с балансиром.
В течение нескольким минут опорный каток с балансиром был установлен по месту, гусеница натянута, третий танк Т-34 был готов отправиться в путь.
Все это время сержант Куницын бродил вблизи ремонтников с бледным лицом и натянутой улыбкой на губах. Он никак не мог отойти от разговора с начальником штаба своей бригады, который принял разведданные и только поинтересовался, как это простому сержанту удалось набрать такой информации. Павел нутром почувствовал подвох в этом вопросе начальника штаба бригады и по ходу дела придумал байку о том, что развединформация была собрана погибшим капитаном Яковлевым, а он только передает ее по назначению. Сейчас сержант чувствовал себя совершенно отвратительно, словно человек, предавший своего лучшего друга. Но он ясно понимал, что ни скажи начштаба он этих слов, то тот ему бы совсем не поверил.
Прохор хорошо знал, что сержант Павел Куницын не знает того, что его информация только что была доложена командарму Крюченкову, но этот генерал не поверил полученной информации. Он посчитал, что это была вражеская дезинформация, слишком она, эта развединформация, была для него пугающей.
В этот момент Прохор Ломакин чувствовал себя совсем разбитым человеком, слишком много у него сил ушло на поддержание мысленного канала связи с Москвой, когда он со своей развединформацией выходил на наркома внутренних дел. Тот аккуратно записал каждое его слово и в под конец разговора сказал, что эти разведданные доложит тому, кому надо. Сейчас Прохор с улыбкой посматривал на мечущегося по логу сержанта Куницыну. Немного подумав, он ему мысленно предложил всем вместе следовать до села Ржавец. Тот в ответ только утвердительно кивнул головой.
Вскоре четыре танка, впереди шли три танка Т-34, вышли на дорогу и, не обращая внимания на немецкий гужевой транспорт, отправились по направлению автострады Харьков - Россошь. Эту магистраль им пришлось пересекать еще при дневном свете, в июле месяце поздно темнеет. К удивлению Прохора, это шоссе оказалось, чуть ли не пустым, только изредка по нему в ту или иную сторону проходили небольшие колонны немецких грузовиков или танков.
Поначалу он не поверил своим глазам, так как ему на память приходили картины немецкого наступления в 1941 году, когда прифронтовые шоссе и дороги были наглухо забиты проходящей пехотой, гужевым и автомобильным транспортом. Когда колонны немецких танков шли не прекращающимся потоком. То, что было тогда, разительно отличалось о того, что сейчас происходило на автостраде Харьков - Россошь. А эту разницу в картинах можно было бы объяснить только тем, что сегодняшние немцы сильно отличаются от немцев тысяча девятьсот сорок первого года. Что сама Германия изменилась, она уже не имеет сильного вермахта и не способна вести одновременно наступление на всех участках советско-германского фронта.
Прохор тяжело вздохнул, одновременно с ним вздохнули Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин, которые так же, как и их командир были поражены сделанным их Прохором выводом. Но сейчас всем членам экипажа КВ следовало вернуться к сегодняшнему дню, было бы просто глупым стоять перед вражеской фронтовой автострадой, ничего не делая и чего-то ожидая. Прохор мысленно толкнул своим сапогом механика-водителя, давая этим ему знать, что нечего стоять на одном месте, а настала пора пересекать эту шоссе. Он также мысленно связался с сержантом Куницыным, предупреждая его о готовности экипажа КВ двигаться на пересечение этой фронтовой дороги.
На этот раз вперед выдвинулся КВ, а вслед за ним следовали три танка Т-34. В этот момент по шоссе проходила колонна средних бронетранспортеров SdKfz 251. Сначала немцы не обратили внимания на эти четыре танка, вдруг выдвинувшиеся из какого-то лога, они продолжали спокойно катить по шоссе по направлению к городку Корочи. Но вскоре они все-таки обратили внимание на эти танки и те им, видимо, не очень-то понравились. То построение, которым шли эти четыре танка, выказывало их намерение. Бронетранспортеры прибавили скорость, пытаясь выйти из-под возможного их удара.
Неожиданный приказ на увеличение скорости, отданный офицером, который командовал этой колонной бронетранспортеров, вызвал небольшую сумятицу. В результате один бронетранспортер, который раньше других увеличил свою скорость, начал обгонять другой, а шоссе, как и все другие шоссе в Советском Союзе тех времен, было очень узким. Двум транспортным средствам на таком шоссе можно было бы разъехаться, но при величайшей осторожности, проявляемой с обеих сторон. Одним словом, эти два бронетранспортера столкнулись и остановились, чтобы разобраться в том, что же произошло?! Остановились пять других бронетранспортеров, которые следовали за двумя столкнувшимися.
В этот момент танковый клин нанес по ним удар. С немецкими бронетранспортерами работали в основном танки Т-34 сержанта Куницына. КВ, как батька охранитель малых сынов остановился прямо на шоссе и со стороны наблюдал за тем. Как его сыновья, средние танки Т-34, рвали на части задержавшиеся немецкие бронетранспортеры SdKfz 251. Гнев и ярость танкистов на тридцатьчетверках была настолько велика, что они в три минуты разделались с пятью немецкими бронетранспортера. Экипаж одной тридцатьчетверки прямо в борт ударил SdKfz 251, тот перевернулся и кубарем покатился с насыпи дороги. Когда бой завершился, то экипажи всех трех танков Т-34 рвались преследовать остальные немецкие бронетранспортеры, хвост колонны которых уже уходил за поворот автострады.