Танкисты Великой Отечественной (сборник)
Шрифт:
— Товарищ министр обороны, разрешите мне поехать в отпуск.
— Поезжай отдохни, успокойся.
Он уезжает в Сочи.
Вдруг в воскресенье звонит мне Шкадов.
— Бери самую надежную машинистку и срочно ко мне!
Я послал за машинисткой машину, сам вызвал свою и приехал в ГУК. Шкадов сообщает:
— Только что пришло решение ЦК создать главкоматы направлений. Надо подобрать главкомов. Главкомом западного направления будем рекомендовать Огаркова. Он знает войска, мыслит стратегически. Именно такой человек нужен на главном направлении, где сосредоточено 2/3 войск. Лучшей кандидатуры быть не может. Начальником ГШ, думаю, надо поставить Ахромеева.
Мы долго сидели, работали над характеристикой Огаркова. Надо было написать так, чтобы
На остальных и на Ахромеева быстро написали. Надо сказать, что штат главкоматов был утвержден в 186 человек. Это смехотворная цифра.
В тот же день Шкадов повез представления на подпись к министру. Оттуда в Завидово к Черненко. Тот подписал.
Слух понесся, что Огарков с должности снят и назначен Ахромеев. А ведь мы сидели втроем. Шкадов предупредил: «Если кто-то только расскажет — голову снесу!»
Я потом еще несколько недель сидел, вызывал на собеседования офицеров. Ну, на западное и юго-западное направление желающих было достаточно, а когда дошло до восточного и южного направления, то тут желающих стало совсем мало. Пришлось обещать досрочное представление к званию, повышение категории.
Потом мне рассказывал порученец Огаркова Фролов. Приезжает Огарков и к министру в кабинет. Устинов встает из-за стола, обнимает его:
— Привет, Николай Васильевич! Как отдохнул? Отлично выглядишь. Ну, теперь можно снова за работу браться.
— Отдохнул хорошо, могу работать. Но я слышал, что я уже не начальник ГШ.
— Что ты такое говоришь? Кто тебе сказал?
— В санатории все знают, кроме меня.
— Это болтовня.
— Вы скажите, я начальник или не начальник ГШ.
— Ну, какая разница? Да вас назначили на очень ответственную должность главкомом западного направления.
— Так бы и сказали. Если было бы нужно, я бы пошел, а так решили вопрос за моей спиной, не спросив меня.
Поругались они крепко. Но приказ уже вышел. Вот так убрали Огаркова.
В те годы я все чаще стал задумываться над судьбой страны. Учитывая изменения в психологии людей, ее перспективы уже в конце 70-х казались мне туманными. Во-первых, рабочие профессии перестали быть среди уважаемых, во-вторых, во всех слоях общества развилось иждивенческое отношение к государству. Вроде как оно тебе все должно, а от самого человека ничего не зависит. В-третьих, именно в эти годы произошло резкое разделение общества на власть имущих и простонародье. Для первых все блага, для вторых — вечные заботы. У нас появилась своя новая социалистическая буржуазия. Она не имеет средств производства, не делает бизнеса, но питается тем, что дает ей государство. Помимо этого, руководство страной и армией состарилось. Взять, например, группу генеральных инспекторов, или, как ее называли, «райскую группу». Руководил ею маршал Москаленко — единственный командующий армией времен войны, остававшийся в войсках. Человек удивительной судьбы. Выходец из бедных крестьян, захваченный бурей революции с 1920 года, мотался на разных должностях в Красной Армии. Участник боев на Халхин-Голе, войны с Финляндией. Войну начал командиром артиллерийской бригады, а закончил командующим 38-й армией; после войны дошел до заместителя министра обороны. Москаленко был мужик мудрый, осмотрительный, своенравный и себялюбивый. Дважды (в 1928 и 1932 годах) он привлекался к партийной ответственности за пьянку. И хотя маршальское звание ему присвоили в 1953 году, он считал себя боевым маршалом, маршалом времен войны, ровней Жукову, Василевскому и другим. Поэтому на молодых маршалов он глядел свысока. Про Огаркова говорил: «Какой-то саперишка — и стал маршалом!», о Соколове: «А этот гайки выдавал — и тоже стал маршалом». О министре обороны он молчал — хитрый был старик. Во времена Брежнева, пользуясь знакомством, идущим еще с войны (Брежнев некоторое время был начальником политотдела
На учениях, которые инспектировал маршал, все работали на него, стараясь его ублажить. Поэтому усилия распределялись так, что, где находится маршал, там и канонада, там идут войска, создается картинка боя. Главное, чтобы маршал был доволен. Инспектора уже изучили все его причуды, желания и вкусы и потакали ему. Перед выездом генерал-полковник Ямщиков садился на телефон:
— Алло, девушка, дайте срочно генерала Москаленко… Нет, не маршала, а генерала, он сидит в кабинете ЗНШ округа… Алло, Александр Поликарпович? Здравствуй, скажи, когда вылетает маршал… Точно не знаешь?.. А ориентировочно? В 10 или в 11 утра. Понял, спасибо. Ну, ты дай знать, когда он выедет.
Потом он берет трубку и кричит:
— Девушка, командира дивизии Козлова… Слушай… Маршал прилетает где-то в 11–12. Нужно организовать встречу. На аэродром четыре «Волги» и два «уазика», поставь регулировщиков, одень их поприличнее. Предупреди областное руководство, чтобы первый секретарь подъехал. Организуй женщин… хлеб-соль, цветы, ну и все остальное. Уже сделал? Молодец! Тогда слушай дальше. Батальон поставь в исходное положение, чтобы по команде быстро вышел, развернулся и начал стрельбу. Солдаты пусть снимут шинели, идут налегке, веселые. Около вышки поставь палатку. Накрой хороший стол, чтобы был горячий чай и закуска. Девицу подбери, чтобы приятно смотреть было. Проследи, чтобы вокруг вышки никто не болтался. Ну, вроде все. Выполняй!
И так каждый раз. Обученность никого не волнует, волнует создание условий для маршала. А старик все равно брюзжит, ворчит, все ему не нравится, и у него одна мысль: что будет с армией, когда он уйдет. Он твердо верил, что все пойдет прахом и армия развалится… Но и его срок пришел. В 1983 году в возрасте 82 лет его отправили на покой. Заключение медкомиссии под руководством Чазова гласило: «Полная потеря трудоспособности, впадение в детство, провалы памяти, глубокая глухота, отсутствие мышления и ориентировки». Да, до такого состояния можно было доработать только в СССР периода застоя…
Ушел я в 1986-м, самостоятельно приняв это решение. Мне уже было 62 года. Мне просто стало стыдно! Шкадов, которому было за 70, перестал проводить обязательные беседы с генералами перед увольнением и поручил это дело мне. И вот я беседую: ему 55, а мне 62, и я говорю: «Вот вам по возрасту…», а он на меня смотрит, и в глазах вопрос: «А ты сам-то что?..»
В армии я прослужил в общей сложности почти 45 лет: с 1941 по 1986 год. Начав воевать на Курской дуге, я прошел с боями через Украину, Молдавию, Румынию, Югославию, Венгрию и Австрию. Нам противостоял опытный, чрезвычайно умелый, храбрый и жестокий враг. За каждый уничтоженный вражеский танк, штурмовое орудие, пушку, за каждый километр пути на Запад нам приходилось платить очень высокую цену. Мы победили в этой кровавой войне, закончив ее в Германии и Австрии, но за это заплатили жизнью очень многие мои боевые товарищи. Молодые, смелые, красивые ребята, у каждого из которых были семья, надежда на будущее, вера в жизнь. Нам нечего стыдиться: мы дрались на равных с лучшей армией мира, и мы в итоге разгромили ее. За годы войны я со своими экипажами уничтожил 28 вражеских танков, на нашем счету жизни сотни вражеских солдат. И я остался жить…
Я не жалею о прошлом. Сделано много. Жизнь прошла не зря. Мне не стыдно за прожитые годы. Я сделал все, что мог, отдал все, что имел, и достиг того, чего желал. Обижаться мне не на что.
Василий Крысов
На самоходке против «тигров»
Часть первая
Сталинградский фронт
Глава первая
Вчерашние школьники