Танковые асы Второй мировой
Шрифт:
Впрочем, утешительного во всем этом мало. Становится понятным, какую цену заплатили наши солдаты за победу в Великой Отечественной войне. Что же касается результативности отдельных немецких танкистов, то даже если огульно уменьшить их победы вдвое, то все равно она будет существенно выше, чем у наших.
Причин тут несколько, причем все они тесно связаны между собой. То, что уровень боевой подготовки немецких танкистов был очень высоким, в доказательствах не нуждается. Этому вопросу и в Вермахте и в войсках СС уделялось большое внимание, как и вопросу сработанности экипажей. Причем последнему, судя по всему, даже больше — ведь танк, как не крути, оружие коллективное. Сработавшийся экипаж холили и лелеяли. Раненый танкист после излечения в абсолютном большинстве случаев возвращался не просто в свою часть, а в свой экипаж, члены которого в результате понимали друг друга не только с полуслова, а с полувзгляда.
В Красной Армии и с тем и с другим дело обстояло гораздо хуже. Вот что вспоминал по этому поводу В. П. Брюхов, закончивший в 1942 году Сталинградское танковое училище, эвакуированное к тому времени в Курган: «…Надо сказать, учебная база была очень слабой. Я после войны посмотрел немецкий учебный комплекс в Австрии. Конечно, он был намного лучше. Например, у нас мишени для стрельбы из орудий были неподвижные, мишени для стрельбы из пулеметов — появляющиеся. Что значит появляющиеся?
< image l:href="#"/>Немецкий средний танк Pz.IV Ausf.D.
В окоп, в котором сидит солдатик, проведен телефон, по которому ему командуют: „Показать! Опустить!“ Положено, чтобы мишень появлялась на 5–6 секунд, а один дольше продержит, другой — меньше. У немцев на полигоне была установлена система блоков, управляемая одним большим колесом, оперирующая и орудийными, и пулеметными мишенями. Колесо крутили руками, причем от скорости вращения этого колеса зависела продолжительность появления мишени. Немецкие танкисты были подготовлены лучше, и с ними в бою встречаться было очень опасно. Ведь я, закончив училище выпустил три снаряда и пулеметный диск». И это подготовка в офицерском училище! Что уж тут говорить о подготовке рядового состава. Механиков-водителей готовили три месяца, радистов и заряжающих — месяц. После получения танков на заводе некоторое время уходило на сколачивание экипажей и боевых подразделений. Для экипажа А. М. Фадина, например, это сколачивание свелось к следующему: «Мы получили на заводе новехонькие танки. Маршем прошли на них на наш полигон. Быстро развернулись в боевой порядок и осуществили атаку с ходу с боевой стрельбой. В районе сбора привели себя в порядок и. вытянувшись в походную колонну, начали движение к железнодорожному вокзалу на погрузку для следования на фронт». И все…
Советский средний танк Т-28.
По прибытии в действующую армию «сколоченные» таким образом экипажи часто распадались еще до того, как вступали в бой. В частях, куда прибывало пополнение, имелись так называемые «безлошадные» танкисты, уже побывавшие в боях. Они и заменяли на прибывших танках необстрелянных командиров и механиков-водителей. В дальнейшем экипаж также не был «постоянной величиной» — командование нисколько об этом не заботилось. Раненые танкисты после госпиталя в абсолютном большинстве случаев в свою часть и свой экипаж не возвращались. Более того — они не всегда возвращались даже в танковые войска. Хорошей иллюстрацией такого подхода может служить фронтовая биография Р. Н. Уланова. До ранения в январе 1943 года он возил на прицепе к «полуторке» ГАЗ-АА 120-мм полковой миномет. Затем попал в 15-й учебный самоходно-артиллерийский полк, где стал механиком-водителем СУ-76. По его воспоминаниям программа обучения предусматривала 18 часов вождения, реально же получалось не более трех. Попав в сентябре на фронт, провоевал около двух месяцев — машину подбили. Уланова опять пересадили на «полуторку» — возить раненых, потом офицера связи полка. В декабре его грузовик подорвался на мине, опять госпиталь, затем рота охраны штаба 13-й армии, где его посадили на трофейный танк Pz.IV, а затем на бронеавтомобиль БА-64. В мае 1944 года механика-водителя САУ направили на курсы младших лейтенантов 13-й армии, готовивших командиров стрелковых и пулеметных взводов! Курсы Р. Н. Уланов закончил в августе 1944-го, но повоевать в пехоте ему не пришлось. Случай вернул его обратно в самоходную артиллерию.
Помимо подготовки танкистов и экипажей, так сказать низового звена, в Вермахте огромное внимание уделялось налаживанию четкого взаимодействия в бою между танковыми подразделениями, а также взаимодействия с другими родами войск: пехотой, артиллерией, авиацией. Надо сказать, что немцы в этом преуспели. Механизм взаимодействия работал четко и безотказно с первого и до последнего дня войны. Способствовала этому и организация танковых частей и соединений. Так, например, хорошо отработанным, характерным приемом ведения боевых действий было формирование так называемых «боевых групп». Такая группа представляла собой временное соединение из различных частей дивизионного подчинения. Ядром боевой группы являлся танковый или мотострелковый полк, которому придавались артиллерийские, противотанковые, саперные и другие подразделения. Часто в боевую группу включались и корпусные средства усиления. Возглавлял боевую группу командир полка или бригады. В рамках дивизии могли формироваться одна или две боевые группы. В итоге получалось соединение, достаточно компактное, легко управляемое, лишенное тыловых служб и обозов, с прекрасным взаимодействием различных родов войск. Приказы артиллеристам и саперам отдавал командир боевой группы, не запрашивая при этом командира дивизии. После первых же столкновений с советскими танками Т-34 и КВ в состав боевых групп танковых дивизий в обязательном порядке стали включать батарею 88-мм зенитных пушек.
Советский тяжелый танк КВ-1 с пушкой Ф-32.
Из воспоминаний наших танкистов следует, что практически сразу же после столкновения с немецкими танками наши танки попадали под огонь 88-мм зениток. Возникало ощущение, что эти орудия движутся непосредственно в боевых порядках немецких танковых частей. На самом деле так оно и было, организация боевой группы это позволяла. Вместе с тем в руках командира дивизии всегда имелся резерв из пары мотострелковых батальонов и нескольких артиллерийских, а затем и самоходно-артиллерийских дивизионов, главным образом 150-мм гаубиц и 105-мм пушек, которыми всегда могли быть усилены одна или другая группа.
В свою очередь советские танковые войска в начальный период войны не отличались ни организационным совершенством, ни налаженным взаимодействием с другими родами войск. В связи с этим имеет смысле привести точку зрения бывшего немецкого генерала фон Меллентина, который с конца 1942 по сентябрь 1944 года находился на Восточном фронте в качестве начальника штаба сначала танкового корпуса, а затем танковой армии.
Советский средний танк Т-34 обр.1941 г.
Немецкий легкий танк чехословацкого производства Pz.35(t).
«В 1941 и в 1942 годах тактическое использование танков русскими не отличалось гибкостью, а подразделения танковых войск были разбросаны по всему огромному фронту. Летом 1942 года русское командование, учтя опыт проведенных боев, начало создавать целые танковые армии, имеющие в своем составе танковые и механизированные корпуса. Задача танковых корпусов, в которых было относительно немного мотопехоты и артиллерии, состояла в оказании помощи стрелковым дивизиям, осуществлявшим прорыв. Механизированные корпуса должны были развить прорыв в глубину и преследовать противника. Исходя из характера выполняемых задач, механизированные корпуса имели равное с танковыми корпусами количество танков, но машин тяжелых типов в них не было. Помимо этого, по своей штатной организации они располагали большим количеством мотопехоты, артиллерии и инженерных войск. Успех бронетанковых войск русских связан с этой реорганизацией; к 1944 году они стали самым грозным наступательным оружием второй мировой войны.
Сперва русским танковым армиям приходилось дорого расплачиваться за недостаток боевого опыта. Особенно слабое понимание методов ведения танковых боев и недостаточное умение проявляли младшие и средние командиры. Им не хватало смелости, тактического предвидения, способности принимать быстрые решения. Первые операции танковых армий заканчивались полным провалом. Плотными массами танки сосредоточивались перед фронтом немецкой обороны, в их движении чувствовалась неуверенность и отсутствие всякого плана. Они мешали друг другу, наталкивались на наши противотанковые орудия, а в случае прорыва наших позиций прекращали продвижение и останавливались, вместо того чтобы развивать успех. В эти дни отдельные немецкие противотанковые пушки и 88-мм орудия действовали наиболее эффективно: иногда одно орудие повреждало и выводило из строя свыше 30 танков за один час. Нам казалось, что русские создали инструмент, которым они никогда не научатся владеть, однако уже зимой 1942/43 года в их тактике появились первые признаки улучшения.
1943 год был для русских бронетанковых войск все еще периодом учебы. Тяжелые поражения, понесенные немецкой армией на Восточном фронте, объяснялись не лучшим тактическим руководством русских, а серьезными стратегическими ошибками германского верховного командования и значительным превосходством противника в численности войск и технике. Лишь в 1944 году крупные русские танковые и механизированные соединения приобрели высокую подвижность и мощь и стали весьма грозным оружием в руках смелых и способных командиров. Даже младшие офицеры изменились и проявляли теперь большое умение, решительность и инициативу. Разгром нашей группы армий „Центр“ и стремительное наступление танков маршала Ротмистрова от Днепра к Висле ознаменовали новый этап в истории Красной Армии и явились для Запада грозным предостережением. Позднее, в крупном наступлении русских войск в январе 1945 года, нам также пришлось наблюдать быстрые и решительные действия русских танков».