Тар-Айимский Кранг. Сборник научно-фантастической прозы
Шрифт:
После отключения ракет маленький корабль поплыл в невесомости, и Флинкс почувствовал себя достаточно акклиматизировавшимся, чтобы протянуть руку и взять змея. Он опять поместил его на привычное место на плече. Знакомое давление на руку и спину действовало, как всегда, успокаивающе. Кроме того, эта проклятая тварь чересчур уж забавлялась. А уж чего им определенно не нужно в начале экспедиции, так это ядовитой рептилии, безумно летающей в невесомости в небольшом пространстве салона.
Они миновали несколько судов на парковочной орбите вокруг планеты, включая одну из огромных заправочных станций для челноков. Некоторые из гигантских судов находились в процессе погрузки или разгрузки, и вокруг них плавали, искрясь, словно алмазная пыль, люди в скафандрах. Глаза юноши впитывали все и жаждали еще. Один раз,
С этого угла зрения были ясно видны знаменитые кольца-крылья. Лучистые масляно-золотые слои камня и газа в соединении с блестевшими сквозь разрывы в облачном покрове, как сапфиры, озерами, заставляли планету более чем когда-либо походить на земное насекомое, в честь которого ее назвали.
Он смог лишь мельком увидеть их корабль, «Славную Дырку». Этого оказалось достаточно. Зажатая между раздутыми грузовозами и пузатенькими транспортными судами, она выглядела словно породистый скакун на скотном дворе. Хотя она и имела неизбежную форму корабля с КК-двигателем, дирижабля, воткнутого в конец разводного ключа, контуры ее отличались от большинства судов. Один конец дирижабля отводился для размещения пассажиров и груза, а поршень на другом служил нагнетающим веером для позигравитационного поля. Вместо того, чтобы быть широким и неглубоким, как тарелка, нагнетающий веер «Славной Дырки» был больше похож на кубок. А пассажиро-грузовой отсек хоть и походил на дирижабль, но был более вытянутым, заостренным. Даже по одному внешнему виду всякий мог определить, что «Славная Дырка» летала быстрее любого грузовоза или космического лайнера. Она была одним из самых прекрасных среди всех когда-либо виденных Флинксом предметов.
Он ощутил легкое подергивание ремней, когда челнок состыковался с переходным шлюзом большого корабля. Следуя инструкциям стюарда, он освободился от сдерживающих ремней и поплыл вслед за другими в трубу-пуповину, перебирая руками по выдвижной лестнице. Роскошь «Славной Дырки» по сравнению с описанными ему грузовозами вскоре сделалась очевидной. Шлюз звездолета был отделан мехом.
Стюард и Малайка обменялись короткими фразами, и молодой человек в форме поплыл обратно в трубу, волоча за собой фал. Спустя немного времени дверь закрылась, и они оказались практически отделенными от челнока.
— Же? Если вы все последуете за мной, — держитесь за скобы — мы перейдем в салон. — Малайка поплыл к выходу из шлюза. — Ата, ступай с Вульфом в рубку и заводите двигатель. Давайте-ка устроим здесь какую-нибудь приличную гравитацию. Я вам не буибуи, чтобы ткать собственную паутину! Вы знаете, где ваши каюты. — Ата и Вульф уплыли в боковой проход. Малайка повернулся лицом к пассажирам: — Остальных я провожу сам.
Салон представлял собой сказочную страну из стекла, дерева и пластика. По всему большому помещению висели на тонкой, но неразрывной сети из пластиковой паутины пузыри из хрусталя, содержащие разные виды водной жизни ярких цветов. Сквозь зеленый мех пола прорастали настоящие деревья, все как одно являвшиеся образчиками различных произрастающих на Мотыльке видов. С потолка, являвшегося трехмерной солоидной картиной открытого неба в комплекте с облаками и солнцем, свисали, подобно тучам, металлические скульптуры, покрытые слоем пыли из самоцветов. «Небо» это начинало темнеть, эффективно симулируя закат, происходящий на какой-то стороне планеты внизу. Странные сравнения приходили тут на ум, но Флинкс по какой-то причине уподобил вызываемое ощущение с прохождением света сквозь особенно светлое пиво.
Корабль почти незаметно содрогнулся раз-другой, и он почувствовал, как к его телу начинает возвращаться вес. Он поплыл к боковой двери, а потом начал неистово молотить руками воздух, чтобы приземлиться на ноги, а не на голову. Один быстрый взгляд показал, что никто из других пассажиров подобных трудностей не испытывал. Сиссиф поддерживал Малайка, а Цзе-Мэллори и Трузензюзекс даже не потрудились прервать свой спор. Он сердито заставил свои сбившиеся с пути ноги оказаться внизу. Никто не сделал никаких замечаний о его явных затруднениях, за что он был благодарен. После очень короткого промежутка вернулась полная гравитация.
Малайка
— На протяжении всего путешествия мы будем сохранять гравитацию в девяносто пять процентов от нормы. Возможно, большинство из вас не привыкло поддерживать в космосе мускульный тонус, — Флинкс быстро проверил содержание голов двух ученых и усомнился в точности замечания Малайки. — И поэтому я боюсь устанавливать гравитацию ниже этого уровня. Небольшой разницы будет вполне достаточно для хорошего настроения, к тому же, она приблизительно та же, что мы встретим при посадке у нашей цели. Этот салон будет служить постоянным местом сбора. Обеды будут подаваться сюда автошефповаром, если вы не предпочтете есть в своей каюте. Нджоо, я покажу вам ваши…
Флинкс провел три дня, просто изучая «свою». Она была набита фантастическими устройствами, выпрыгивающими на тебя из пола, потолка и стен. Приходилось следить за каждым своим шагом. Нажмешь не ту кнопку и подвергнешься окатыванию теплой водой… безотносительно к твоему наряду в данный момент. Опыт этот приводил в уныние, особенно когда он пытался постричься. К счастью, никто не мог засвидетельствовать это, кроме Пипа.
Он озабоченно следил, как его приятель отнесется к ограничениям жизни на борту корабля. Все прочие, за исключением Сиссиф, приспособились к присутствию рептилии. С этой стороны у него не возникало причин для беспокойства. Как оказалось, не возникало и никаких других. Дракончик стремительно летал туда-сюда среди пилонов и пластиковых гобеленов салона, словно они принадлежали ему, до одури пугая обитателей стеклянных шаров. Иногда он повисал, как летучая мышь, на особенно привлекательной искусственной или настоящей ветке. Когда обнаружилось, что селектор пищи в их каюте мог доставлять свежие кусочки сырого мяса виодора, комфорт змея был гарантирован.
Они уже несколько дней удалялись из звездной системы Мотылька с медленной, но постоянно нарастающей скоростью. Малайка находился в щедром настроении, и поэтому когда Флинкс попросил разрешения поработать на подхвате в рубке во время перехода, коммерсант благосклонно согласился. Коль скоро они совершат первоначальный прыжок за пределы скорости света, при переходе степень их ускорения станет громадной.
Внешне никто другой не разделял его любопытства. Малайка оставался, уединившись в каюте со своей Рысью. Цзе-Мэллори и Трузензюзекс проводили большую часть времени в салоне, играя в психологические шахматы и беседуя на языках и о предметах, из которых Флинксу лишь изредка хоть что-то удавалось уразуметь. Он опять возвращался к размышлениям об их полнейшей непринужденности в космосе и хорошем знакомстве с путешествиями на звездолетах.
Малайка пообещал зайти в рубку во время перехода и объяснить Флинксу, что и как. Но когда пришло время, Сиссиф стала дуться из-за какого-то непостижимого никому пренебрежения, и коммерсанту пришлось остаться с ней в каюте. Он поручил Ате ответить вместо себя на любые вопросы Флинкса относительно работы корабля и двигателя. Она подтвердила получение приказа с нескрываемым отвращением.
Флинкс пришел к выводу, что именно ему-то и придется прервать молчание, вызванное их бесцеремонной первой встречей. Иначе они могут не обменяться ни словом за все путешествие, а даже такой большой космический корабль слишком мал по площади для сохранения враждебности.
Он вошел в рубку и подошел сзади к ее креслу. Вульф находился на противоположной стороне помещения. Ата ничего не сказала, но он знал, что она заметила его приход.
Он прочел в ней прямоту и решил ответить тем же.
— Послушайте, я не собирался тогда пинать вас там, в башне.
Она повернулась и вопросительно взглянула на него.
— То есть, я не собирался пинать вас, я собирался пнуть… о, черт! — Объяснение не казалось таким сложным, когда он мысленно репетировал его. Конечно, тогда ему не приходилось бороться с густым красно-карим цветом этих глаз. — Я думал, что вы шпион… или убийца, или что-то в этом духе. Вы, разумеется, не выглядели так, словно вам место там, где вы находились, и поэтому я выбрал наименее кровавый путь, какой только мог придумать, чтобы заставить вас выйти на открытое пространство. Это сработало, вы оказались не тем, чего я ожидал, и я извиняюсь. Вот! Мир?