Тар-Айимский Кранг
Шрифт:
Поэтому транксы добавили свои флоты к человеческим. Сперва это не произвело никакого эффекта, помимо усиления и так уже почти совершенной блокады. Затем человеко-транксийские группы ученых сделали свои первые крупные открытия по системам КК-двигателей, комплексу оружия СККАМ и другим. И, наконец, изобрели устройство, способное успешно проникать сквозь боевую сеть питаров. Его применили. В это время среди челанксийских ученых было желание попытаться сохранить для изучения хоть один осколок питарской цивилизации. Они надеялись найти объяснение их расовой паранойе. Однако при тех
Остались три планеты, выжженные и пустые. Одна человеческая, две питарские. Их нечасто посещают, разве что любопытные да испытывающие тягу к острым ощущениям.
Научные экспедиции, работавшие на развалинах питарской цивилизации, пришли к выводу, что эта раса была совершенно неспособна принять или усвоить такие понятия как милосердие, сочувствие, открытость, равенство и схожие с ними абстрактные концепции. Они считали себя единственной расой во вселенной, заслуживающей права на существование. Коль скоро они сумели украсть все знания, какие могли позаимствовать у варваров-людей, они решили уничтожить их. Следующими в их программе ликвидации стали бы другие разумные расы галактики, включая транксов. По сравнению с ними наши недавние современные конкуренты, ААнны, положительно пацифисты.
К счастью, в большинстве аспектов питары и не приближались по остроте ума к ААннам. Развитие их вооружений намного превзошло расовую зрелость, а самомнение – ум. Я часто гадал, была ли питаро-челанксийская война единственным толчком к Слиянию. Ведь были и общая ненависть к питарам, и испытываемая человечеством благодарность за помощь транксов, и страх, что где-то среди звезд может существовать другая компания убийц-психопатов, вроде питаров.
Когда Цзе-Мэллори закончил, в салоне стало очень тихо.
– Ну, – прервала наконец мрачно-задумчивое молчание Ата, – настала моя очередь нести вахту. Мне лучше пойти сменить Вульфа. – Она поднялась с шезлонга и направилась к выходу.
– Ндийо, ндийо. – Коммерсант нагнулся вперед и посмотрел на Сиссиф. – Пошли, моя пакадого, кошечка. Мы только наполовину одолели эту твою великолепную книгу, и я жду не дождусь увидеть, чем там обернется дело. Даже если она по большей части из картинок. Вы извините нас, господа?
Девушка, хихикая, вывела его из салона.
Цзе-Мэллори принялся устанавливать уровни для доски психологических шахмат, в то время как Трузензюзекс начал тасовать карты и расставлять синие, красные и черные фигуры.
Флинкс поднял взгляд на социолога:
– Сэр, вы ведь не участвовали в питаро-челанксийской войне, не правда ли?
– Чистое Движение, юноша, конечно, нет! Признаю, я пожилой человек и даже старый, но не настолько же! Мой дед, однако, участвовал. Как я полагаю, и все наши предки того времени, тем или иным образом. Разве твои – нет?
Флинкс поднялся и слегка отряхнул штаны. Мех ковра имел привычку приставать.
– Извините меня, пожалуйста, сэры. Я вспомнил, что не накормил сегодня Пипа ужином,
Он повернулся и направился к коридору. Цзе-Мэллори с любопытством посмотрел ему вслед, а затем пожал плечами и вернулся к игре. Ходить выпало ему.
10
Пока не возникало никаких неприятностей. Первый признак их появился спустя три корабельных дня.
Малайка находился в рубке, проверяя с Вульфом координаты. Трузензюзекс застыл в своей каюте в трансе медитации. Он применял эту технику всякий раз, когда желал обдумать проблему, требующую крайней сосредоточенности. А иногда и просто для того, чтобы расслабиться. В таком состоянии ему требовалось меньше телесной энергии. В салоне Цзе-Мэллори пытался объяснить Флинксу особенности семантической загадки. Поблизости сидела Ата, пытаясь от скуки обставить саму себя в древней игре под названием Моно-Полия. Она перемещала непонятные маленькие фигурки и символы, совершая ходы, всегда казавшиеся Флинксу до скуки повторяющимися. Все шло нормально, пока в салон не вошла, раздраженно топая, скучающая Сиссиф, выставленная из Рубки занятым Малайкой. За ней развевался шлейф прозрачных псевдокружев.
– Это место тоскливое! Тоскливое, тоскливое, тоскливое! Тут все равно что… все равно что жить в гробу! – Несколько минут она тихо кипела. Когда никто не удосужился обратить на нее свое внимание, она переместилась поближе к центру салона. – Что за коллекция! Два пилота, два яйцеголовых и мальчишка с ядовитым червяком в качестве приятеля!
Пип внезапно поднял голову и сделал недружелюбное движение в сторону девушки. Флинкс погладил его по затылку, чтобы тот расслабился и напряжение частично покинуло длинные мускулы. Его собственная реакция была слабее, так как он учел неуверенность в себе и смущение в уме девушки.
– Это рептилия и не имеет никакого отношения к…
– Рептилия! Червяк! Какая с того разница? – Она надула губы. – И Макси не позволяет мне даже смотреть, как он играет со всеми этими миленькими координатами, стандартами и прочим! Он говорит, что я "отвлекаю" его. Можете себе представить? Отвлекаю его?
– Я тоже не могу представить, с чего бы это, моя милая, – пробормотала Ата, не отрываясь от игры.
Обыкновенно Сиссиф пропустила бы ее слова мимо ушей. За время пребывания в Дралларе у нее было более чем достаточно времени, чтобы привыкнуть к язвительности Аты. Но скука долгого полета в соединении с накопившимся раздражением заставили ее вспыхнуть.
– Предполагается, что это какое-то фигуральное выражение?
Ата все еще не отрывалась от игры. Она, несомненно, ожидала, что Сиссиф, как обычно, отмахнется от ее замечания и бросится вон из салона в притворном гневе.
– Примерно так.
– А твой язык, – подхватила, пародируя ее речь, Сиссиф, – немного слишком "скверный"! – И быстро ткнула коленом столик с игрой. Будучи складным и не привинченным к корпусу корабля, тот легко опрокинулся. Маленькие металлические предметы и пластиковые карточки полетели во всех направлениях.