Таран

Зверев Сергей Иванович

Им было хорошо вместе, очень. Кончая, Наташа будила всех соседей по лестничной площадке, а опомнившись, бегала по квартире голышом, закрывая балкон и окна. «Поздно, – посмеивался Таран. – Да и вообще я уже не в настроении».

Ложь. Он все время был в настроении. Он терзал Наташу до изнеможения, но ему всегда было мало. Так продолжалось около двух месяцев. Наконец Таран подарил Наташе обручальное колечко с крохотным бриллиантиком и предложил ей пожениться, чтобы не тратить время на поездки друг к другу. Она разревелась, как девчонка, и выбежала из комнаты, а когда вернулась, на ней не было ничего, кроме подаренного Тараном колечка. Помолвку отмечали до трех часов ночи, пока в стену не постучали чем-то тяжелым.

На следующий день Наташа укатила в соседний

город Курганск, где ей поручили собрать материалы для сенсационной статьи про курганскую мафию. Должно быть, накопала она там немало, потому что статья получилась, что называется, разгромная. Наташа читала ее Тарану вслух, рассеянно крутя колечко на безымянном пальце. Он так же рассеянно гладил ее по атласной спине, вдыхая аромат ее волос. Дочитав, она пригрозила, что, если завтра же он не переберется к ней с вещами, она заведет себе самую злую на свете собаку, и тогда уже Таран к ней не сунется. В ответ он сказал, что раз не боится Наташи, то его никаким стаффордширским бультерьером не напугаешь. Она расхохоталась, но немного обиделась. Или сначала обиделась, а потом рассмеялась? В общем, о собаках они говорили недолго, потому что кто-то кого-то повалил на диван, и стало не до диалогов.

Вечером следующего дня Таран подъехал к Наташиному дому с чемоданом и двумя сумками, набитыми всевозможным барахлом. По дороге он прихватил букет, который сломал, когда вытаскивал из машины вещи, после чего букет приобрел сходство с банным веником, затейливо украшенным розами. Вручать его не пришлось. Наташи дома не оказалось. Ни в тот день, ни на следующий, ни через две недели. Ее телефон не отвечал. В редакции не знали, куда она запропастилась.

Таран отправился в полицию. Было возбуждено уголовное дело по факту исчезновения гражданки такой-то. Заводили его неохотно, со скрипом, а закрыли мгновенно. Дело в том, что Наташа нашлась. Сама. Совершенно невменяемая, но вроде как невредимая.

Вот именно что вроде…

Когда Наташу удалось привести в себя, она рассказала такое, после чего планы насчет женитьбы отпали сами собой. Перед Тараном сидела не прежняя невеста, а изможденная, морально раздавленная женщина с подергивающимся ртом и тусклым взглядом. Он смотрел на нее, а сам вспоминал тот злополучный букет роз. Цветы такие хрупкие, они легко ломаются и больше уже никогда не цветут.

Наташа рассказывала о себе, как о посторонней, малознакомой и малоприятной особе. Ее похитили, говорила она, уставившись на свои стиснутые пальцы. Кто? Один из братьев-разбойничков Соловьевых, которые являлись главными персонажами статьи о курганской мафии. Отморозки Соловьева схватили Наташу в подъезде, сделали ей укол и вынесли, сонную, на носилках. Отвезли в Курганск. Посадили на цепь. Опять укололи и изнасиловали. Еще и еще. Длилось это целую вечность. То иглу в вену воткнут, то член между ног загонят. В перерывах кормили, давали спать, заставляли мыться и водили в сортир на привязи. Потом отпустили на все четыре стороны. Конец истории. Больше Наташе рассказывать было нечего. Она разрыдалась, а когда Таран вышел, вскрыла себе вены осколком бутылочного стекла.

Ее вытащили с того света, но не прежнюю Наташу, а ее бледное подобие, истеричное, дерганое, жалкое. Зачем? Она этого и сама не знала. После измывательств в плену Наташа слегка тронулась рассудком, а при виде Тарана хваталась за любые острые предметы, чтобы завершить то, что помешали ей сделать медики. Врач сказал Тарану, что в Наташиной крови слишком много героина, чтобы надеяться на быструю реабилитацию. Слово «быструю» он произнес после некоторой запинки, как бы вселяя надежду. Мол, не сейчас, так потом. А Таран не мог ждать. Особенно после того, как был вызван в полицию, где с ним потолковал по душам один большой начальник, до того большой, что едва умещался в своем кителе пятьдесят второго размера. Этот ожиревший урод с погонами полковника на рыхлых плечах предложил Тарану успокоить невесту, которая, оказывается, наводит напраслину на честных бизнесменов Соловьевых. Иначе… Не дождавшись наводящего вопроса, большой и толстый полицейский чин объяснился. Он,

обладая погонами и какими-то там еще регалиями, брался посадить Наташу за распространение наркотиков. Каких наркотиков? Героина, разумеется. Того самого, которым сама обкололась до потери человеческого облика, стыда и совести.

Таран сдержался только потому, что ему нужно было покинуть полицейский кабинет без наручников. Он слушал полковника и молчал, ощущая металлический привкус крови во рту. Дождавшись окончания тирады, заставил себя кивнуть и вышел. Домой он заехал лишь для того, чтобы захватить пистолет, сохранившийся на память о службе в спецназе. Заодно положил в карман документы, потому что не собирался убегать и прятаться. Пусть хватают, пусть арестовывают, пусть судят. Тарану сломали жизнь, а новую строить ему было неохота. Апатия, охватившая его, была подобна тяжелой затяжной болезни. Бороться сил не было. Тянуло катиться по наклонной плоскости.

Короче, отправившись в Курганск, Таран разнес пулей череп братца Соловьева, смертельно ранил двух его мордоворотов плюс к этому зачем-то оказал сопротивление при задержании. И вот теперь он здесь, на нарах, а Наташа там… неизвестно где.

Эх, Наташка, Наташенька! Как ты там без Тарана?

Глава 2

Навеки молодая

Наташа Белова никак не могла откликнуться на этот телепатический призыв. Не только потому, что ее отделяли от Тарана многие километры и тюремные стены с колючей проволокой. Дело в том, что она вообще исчезла из родного города. Ее больше не было там, где видел ее в своих мыслях Таран. Пропала она еще неделю назад. Как пропала? А как пропадают люди? Каждый по-разному.

Одни таинственно исчезают, другие банально сбегают, третьи спиваются, четвертые суются куда не следует. Некоторые потом находятся, иногда – живые и здоровые, иногда – мертвые и обезображенные.

У Наташи Беловой была своя собственная история, похожая и не похожая на сотни, тысячи, миллионы других.

В то роковое утро она чувствовала себя разбитой, несчастной и обессиленной. Всю ночь промучилась без сна, страдая от невыносимой ломки, известной любому наркоману. У каждого наслаждения есть оборотная сторона медали. Чем выше взлет, тем больнее падать. Принимая дозу, Наташа парила в облаках, а теперь ее будто с размаху швырнули о землю.

Ворочаясь с боку на бок, она стонала, кусая подушку. Рукам и ногам никак не удавалось найти удобное положение. Кости ныли, как будто сквозь них пропускали ток или сверлили бормашиной. Кожа покрывалась то мурашками, то липким потом, воняющим аммиаком.

Решив отказаться от героина, Наташа переоценила свои возможности. Она даже не предполагала, через какой ад ей придется пройти. Не представляла, какие кошмарные страшилища водятся в этом аду. Они были такими же реальными, как предметы обстановки. Когда по комнате начинала метаться черная лошадь с гноящимися глазами, Наташа ощущала ее запах и тепло, видела ниточки слюны между ее зубами, чувствовала, как вздрагивает кровать от топота копыт. Не менее реальными были ласточки и летучие мыши, кружащиеся вокруг светильника под потолком. Лампочки не горели, но, прикасаясь к ним крыльями, птицы и мыши вспыхивали, обращались в пепел и осыпались на пол. Иначе и быть не могло, потому что они были крошечными, как мошкара, а черная лошадь порой съеживалась до размеров кошки.

– Кс-кс-кс, – поманила Наташа, протянув руку с ломтиком колбасы, появившимся ниоткуда.

Кошка подпрыгнула, вздыбила спину и юркнула под шкаф, нервно подергивая там кончиком хвоста. «Как же ее зовут?» – попыталась сообразить Наташа. Не сообразила. Еще накануне никакой кошки у нее не было. Никого не было. Ни мамы, ни папы, ни любимого мужчины, ни даже подруг, которые всегда рядом, если есть тема для будущих сплетен.

Ни-ко-го!

После роковой встречи с курганскими Соловьями-разбойниками прежняя размеренная жизнь рухнула как карточный домик. Наташа осталась одна, совсем одна на всем белом свете. Хотя какой же он белый, если так темно, так страшно и так холодно.