Тарнсмен Гора
Шрифт:
Когда моя атака закончилась, Па-Кур не стал нападать. Он явно хотел, чтобы я продолжил атаку. Скоро моя рука устанет и я не смогу противостоять его легендарной ярости.
В это время ариты, сражаясь за свой город, отбрасывали врага снова и снова, но снизу на крышу выходили все новые и новые убийцы. На место каждого убитого врага становилось трое новых. Было ясно, что поражение аритов – вопрос времени.
Мы продолжали сражаться. Я атаковал, он защищался. Тем временем Талена умудрилась сесть и наблюдала за нашим поединком. Ее вид и страх за меня удваивали мои силы,
Внезапно раздался грохот, подобный раскату грома, и солнце закрылось огромной тенью, словно облаком. Мы отскочили друг от друга, чтобы посмотреть, что случилось. Во время боя мы забыли обо всем на свете. Я услышал радостный крик:
– Брат по мечу!
Это был голос Казрака.
– Тэрл из Ко-Ро-Ба! – послышался другой знакомый голос – голос моего отца.
Я взглянул наверх. Небо кишело тарнами. Тысячи огромных птиц, удары крыльев которых были подобны грому, спустились на город, который уже не был покрыт проволочной сетью. Вдалеке пылал лагерь Па-Кура.
Через рвы к мостам в город вливались реки воинов. В Аре люди Марленуса достигали главных ворот, и они медленно закрывались, отрезая гарнизон от орды. Орда, ошеломленная нападением, была неспособна к бою. Ее охватила паника. Многие тарнсмены Па-Кура летели прочь от города, спасая свои жизни. Орда намного превосходила нападавших числом, но не могла понять этого. Она видела лишь ряды организованных войск, устремившихся на них неожиданно с тыла, и вражеских тарнсменов, без помех опустошающих свои колчаны. Ворота закрылись и город не мог укрыть их, они были пойманы между стенами, загнаны, как скот на бойню, не в силах развернуться в боевые порядки.
Тарн Казрака приземлился на крышу, а за ним и мой отец. Позади Казрака, одетая как тарнсмен, сидела прекрасная Сана из Тентиса. Убийцы Па-Кура бросали мечи и снимали шлемы. Воины отца вязали их.
Па-Кур тоже видел это, и вскоре мы вновь повернулись друг к другу. Я указал мечом на крышу, предлагая сделку. Па-Кур зарычал и бросился вперед. Я спокойно встретил атаку. А через минуту яростного боя мы оба поняли, что я могу противостоять его лучшим приемам.
Тогда я захватил инициативу, и стал теснить его. Шаг за шагом мы приближались к краю крыши. Я спокойно сказал:
– Я могу убить тебя.
И это была правда.
Я вышиб меч из его рук. Он зазвенел по мрамору.
– Сдавайся, – сказал я. – Или дерись.
Как кобра, в прыжке Па-Кур схватил свой меч. Мы снова стали сражаться и я дважды ранил его. Еще несколько ран, и убийца ляжет к моим ногам.
Внезапно Па-Кур, понимающий это не хуже меня, швырнул свой меч вперед. Тот пронзил мою тунику и я ощутил кровь, текущую по коже. Мы переглянулись, не чувствуя уже больше ненависти к друг другу. Он с прежним высокомерием, хоть и без оружия, выпрямился передо мной.
– Я не буду твоим пленником, – сказал он, и, не говоря больше ни слова, повернулся и прыгнул вниз.
Я медленно подошел к краю цилиндра. Там была лишь гладкая стена, из которой торчал шест для тарнов в двадцати футах внизу. От убийцы не осталось
Па-Кур мертв.
Я вложил меч в ножны и, подойдя к Талене, развязал ее. Мы обнялись и кровь из моей раны окрасила ее мантию.
– Я люблю тебя, – сказал я.
Она подняла глаза, полные слез.
– Я тоже люблю тебя, – сказала она.
Львиный рык Марленуса раздался позади нас. Мы отпрянули друг от друга. Я положил руку на меч. Рука убара легко удержала меня.
– Он уже достаточно поработал сегодня. Пусть отдыхает.
Убар подошел к дочери и взял ее голову в свои руки, повернул ее вправо – влево и посмотрел Талене в глаза.
– Да, – сказал он, как бы впервые увидя дочь. – Она годится в дочери убару. – Он хлопнул меня по плечу. – Смотри, чтобы у меня были только внуки! – сказал он.
Я оглянулся. Сана была в объятиях Казрака, и я понял, что бывшая рабыня нашла человека, которому может отдать себя не за сотню тарнов, но за любовь.
Мой отец одобрительно посмотрел на меня.
Вдалеке дымились остатки лагеря Па-Кура.
Гарнизон города сдался. Орда за стенами побросала оружие. Ар был спасен.
Талена посмотрела мне в глаза.
– Что ты сделаешь со мной? – спросила она.
– Я возьму тебя в свой город Ко-Ро-Ба.
– Как рабыню?
– Хочешь ли ты избрать меня своим свободным спутником?
– Я выбираю тебя, Тэрл из Ко-Ро-Ба, как Свободного Спутника!
– Если бы ты не сделала этого, я бы бросил тебя через седло и отвез бы туда силой.
Она рассмеялась, а я подхватил ее на руки и посадил в седло. Она обняла меня и поцеловала.
– Ты настоящий воин? – лукаво спросила она.
– Посмотрим, – ответил я.
Затем, в соответствии с брачным обычаем Гора, несмотря на ее притворную, но ожесточенную борьбу и отчаянное сопротивление, я привязал ее поперек седла, связал ей руки и ноги. Но теперь она была пленницей моей любви. Воины рассмеялись, и Марленус – громче всех.
– Кажется, я принадлежу тебе, храбрый тарнсмен, – сказала она. – Что ты будешь делать?
Вместо ответа я потянул за первый повод, и огромная птица поднялась в воздух, взлетая все выше и выше, пока мы не достигли облаков.
– Вот теперь, воин, – крикнула она, и когда мы миновали укрепления Ара, я развязал ее и бросил ее мантию вниз, на улицы города, чтобы народ знал, какая судьба постигла дочь их убара.
20. ЭПИЛОГ
Настало время одиноко завершить свой рассказ, без горечи, но и не без грусти. Я не питаю надежды вернуться на Гор, наш двойник. Эти строки я пишу в маленькой комнате на шестом этаже в Манхеттене. Я не стал возвращаться в Англию из страны, откуда несколько лет назад отправился на далекую планету, ставшую моей любовью. Я вижу яркое июльское солнце, и знаю, что за ним, напротив нашей планеты, есть иной мир. Интересно, думает ли одна из женщин этого мира обо мне, и может быть о том, что я рассказал ей о планете, лежащей за ее солнцем, Тор-Ту-Гором, Светом над Домашним Камнем.