Тартарен из Тараскона
Шрифт:
У нашего героя, надо сознаться, были две совершенно разные натуры. «Я чувствую в себе двух человек», – сказал кто-то из отцов церкви. С полным правом это можно было бы сказать о Тартарене, ибо у него была душа Дон Кихота: те же рыцарские порывы, тот же идеал героизма, то же помешательство на всем необычайном и великом, но, к несчастью, он не обладал телом прославленного идальго, телом костлявым и тощим, этим подобием тела, для которого жизнь материальная не таила в себе никаких соблазнов, способного двадцать ночей не снимать доспехов и двое суток питаться горсточкой риса… Напротив, тело у Тартарена было солидное, весьма упитанное, весьма грузное, весьма
Дон Кихот и Санчо Панса в одном лице! Вы не можете себе представить, до чего трудно им было ужиться! Вечные стычки! Вечные раздоры!.. Вот вам чудный диалог между двумя Тартаренами, Тартареном – Дон Кихотом и Тартареном – Санчо, – диалог, достойный пера Лукиана или Сент-Эвремона…7
Тартарен – Дон Кихот, начитавшись Густава Эмара, приходит в возбуждение и восклицает:
– Я уезжаю!
Тартарен – Санчо, помышляя только о своем ревматизме, говорит:
– Я остаюсь.
Тартарен – Дон Кихот (в крайнем возбуждении). Покрой себя славой, Тартарен!
Тартарен – Санчо (крайне хладнокровно). Тартарен, прикройся фланелью!
Тартарен – Дон Кихот (все сильнее и сильнее возбуждаясь). О, славные двустволки! О, кинжалы, лассо, мокасины!
Тартарен – Санчо (все хладнокровнее и хладнокровнее). О, милые вязаные жилеты! О, милые теплые-претеплые наколенники! О, славные фуражки с наушниками!
Тартарен – Дон Кихот (вне себя). Топор! Дайте мне топор!
Тартарен – Санчо (звонит горничной). Жаннета, шоколаду!
Жаннета приносила дивный шоколад, горячий, душистый, с пеночкой, и вкусные анисовые сухарики, и при виде этого Тартарен – Санчо заливался смехом, заглушая крики Тартарена – Дон Кихота.
Вот почему так получалось, что Тартарен из Тараскона безвыездно жил в Тарасконе.
7. Европейцы в Шанхае. Международная торговля. Монголы. Был ли Тартарен из Тараскона обманщиком? Мираж
И все же однажды Тартарен чуть было не уехал в далекое путешествие.
Три брата Гарсиа-Камюс, тарасконцы, обосновавшиеся в Шанхае, предложили ему заведовать там одною из их торговых контор. О такой-то жизни он как раз и мечтал. Большие дела, целая армия подчиненных, сношения с Россией, Персией, Турцией – короче говоря, международная торговля. Надо было слышать, как торжественно звучали в устах Тартарена эти слова: «Международная торговля!..»
Торговый дом Гарсиа-Камюс, кроме всего прочего, имел то преимущество, что на него время от времени нападали монголы. Тут уж все двери на запор. Служащие брались за оружие, над зданием взвивался консульский флаг, и – бах! бах! – по монголам из окон.
Мне нет надобности говорить вам, с каким восторгом принял это предложение Тартарен – Дон Кихот; к несчастью, Тартарен – Санчо тянул к себе, а так как он всегда перетягивал, то все и разладилось.
В городе об этом было немало толков. Уедет? Не уедет? Бьемся об заклад, что да. Бьемся об заклад, что нет. Это было настоящее событие… Тартарен так и не уехал, но все же эта история послужила ему к чести. Для Тараскона чуть-чуть не уехать в Шанхай – все равно что уехать. Столько было разговоров о путешествии
Тартарен, знаток в этой области, охотно сообщал все подробности, а с течением времени доблестный муж и сам поверил, что ездил в Шанхай, и, рассказывая в сотый раз о налете монголов, он уже, не моргнув глазом, говорил:
– Тогда я вооружаю моих служащих, поднимаю консульский флаг, и – бах, бах! – по монголам из окон.
При этих словах весь Клуб содрогался…
– Но в таком случае ваш Тартарен – отъявленный лгун.
– Нет! Вовсе нет! Тартарен не лгун…
– Но ведь он же отлично знал, что не был в Шанхае!
– Конечно, знал. А вот…
А вот послушайте, что я вам скажу. Нужно самым решительным образом заявить, что репутация лгунов, которую северяне создали южанам, не соответствует действительности. На юге нет лгунов – ни в Марселе, ни в Ниме, ни в Тулузе, ни в Тарасконе. Южанин не лжет – он заблуждается. Он не всегда говорит правду, но он сам верит тому, что говорит… Его ложь – это не ложь, это своего рода мираж…
Да, мираж!.. А чтобы в этом удостовериться, поезжайте-ка на юг – увидите сами. Вы увидите страну чудес, где солнце все преображает и все увеличивает в размерах. Вы увидите, что провансальские холмики высотой не более Монмартра покажутся вам исполинскими, а что античный храм в Ниме8 – эту комнатную безделушку – можно принять за Собор Парижской богоматери. Вы увидите… Ах, если есть на юге лгун, то только один – солнце!.. Оно увеличивает все, к чему ни прикоснется!.. Что представляла собою Спарта в пору своего расцвета? Обыкновенный поселок. Что представляли собою Афины? В лучшем случае – провинциальный городишко… И все же в истории они рисуются нам как два огромных города. Вот что из них сделало солнце…
Так нечего после этого удивляться, что то же самое солнце, озаряя Тараскон, сумело превратить отставного каптенармуса Бравида в бравого командира Бравида, репу – в баобаб, а человека, чуть было не уехавшего в Шанхай, – в человека, там побывавшего!
8. Зверинец Митен. Атласский лев в Тирасполе. Торжественная и грозная встреча
А теперь, показав частную жизнь Тартарена из Тараскона до того, как слава коснулась его чела и увенчала неувядаемыми лаврами, поведав о том, как протекала жизнь этого героя в обычной обстановке, поведав его радости, горести, мечты и надежды, поспешим перейти к самым ярким страницам его биографии и к тому необычайному происшествию, после которого беспримерная судьба Тартарена так высоко его вознесла.
Это было однажды вечером, у оружейника Костекальда. Тартарен из Тараскона показывал нескольким любителям устройство игольчатого ружья, которое тогда еще только-только входило в моду… Вдруг дверь отворяется, и в магазин вбегает испуганный охотник за фуражками.
– Лев!.. Лев!.. – кричит он.
Всеобщее оцепенение, ужас, растерянность, кутерьма. Тартарен берет ружье наизготовку. Костекальд спешит запереть дверь. Все обступают охотника, забрасывают вопросами, наседают на него, и в конце концов выясняется следующее: зверинец Митен, возвращаясь с Бокерской ярмарки, остановился на несколько дней в Тарасконе и только что со всеми своими удавами, тюленями, крокодилами и великолепным атласским львом расположился на Замковой площади.