Тарзан и его звери
Шрифт:
Все свое детство и юность, со дня рождения до двадцатилетнего возраста, Тарзан провел в диких африканских джунглях, не подозревая даже, что он человек, так как ему не пришлось ни разу встретить ни одного человеческого существа. Он получил воспитание среди человекообразных обезьян. От них он усвоил все их нравы и привычки. Жизнь в диких первобытных лесах, среди тысячи опасностей, развила в нем сверхчеловеческую силу и ловкость, за что его прозвали впоследствии «человеком-обезьяной».
В самый впечатлительный период
Поэтому и теперь он не выражал своего отчаяния ни слезами, ни безрассудным буйством, а терпеливо ждал дальнейших событий. В то же время он не оставался бездеятельным; голова его непрерывно работала над изысканием способов выбраться из темницы: он тщательно осмотрел помещение, ощупал толстые доски, из которых были сколочены стены, измерил расстояние от пола до крышки.
Внезапно до его слуха донеслись перебои вращающегося винта парохода; все задрожало от пущенной в ход машины. Пароход отчаливает. Куда его увозят и какая судьба ожидает его?
Едва он задал себе этот вопрос, как услышал звук, покрывший собою грохот машины. От этого звука кровь застыла у него в жилах. С палубы над его головой ясно донесся пронзительный женский крик, крик отчаяния и ужаса…
II
БРОШЕН НА НЕОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ
Когда Тарзан и его спутник скрылись в вечерней мгле, там, где они только что были, в темном узком переулке появилась фигура стройной женщины. Лицо ее было покрыто густой вуалью. Она шла очень быстро, почти бежала. У входа в харчевню она на минуту остановилась, огляделась по сторонам, а затем решительно вошла в грязный притон.
Десятка два подвыпивших матросов и подозрительных субъектов удивленно взглянули на нее – слишком необычно было видеть в этой грязной обстановке прилично одетую даму.
Торопливыми шагами дама подошла к стоявшей за прилавком буфетчице. Последняя оглядела странную гостью с ног до головы не то с завистью, не то с неприязнью.
– Скажите, пожалуйста, не заходил ли сюда сейчас высокий господин? – спросила дама. – Он должен был встретиться здесь с одним человеком и вместе с ним куда-то отправиться.
Буфетчица отвечала утвердительно. Но она не могла указать направления, по которому ушли эти двое. Один из матросов, стоявший неподалеку, вмешался в разговор: он вспомнил, что у входа в харчевню он только что столкнулся с двумя мужчинами, направлявшимися к гавани.
– Проведите меня туда, я вам хорошо заплачу, – с оживлением воскликнула женщина, суя моряку в руку золотую монету.
Тот не заставил себя долго упрашивать и, выйдя из харчевни, повел женщину в гавань.
Добравшись до набережной, они увидели на некотором расстоянии от берега небольшую шлюпку: она быстро удалялась по направлению к ближайшему пароходу.
– Вот они! – воскликнул матрос.
– Десять фунтов стерлингов, если вы сейчас же найдете лодку и доставите меня на пароход! – сказала женщина, вглядываясь в две мужские фигуры
– В таком случае надо поторопиться, – отвечал расторопный моряк, – пароход уже три часа под парами и каждую минуту может отчалить.
Он поспешно направился к пристани. Женщина не отставала от него. У причала была привязана шлюпка, тихо колыхавшаяся в волнах. Сесть в нее и отчалить было делом одной минуты; моряк взялся за весла, и они бесшумно поплыли к пароходу.
Через несколько минут моряк подтянул лодку у борту парохода и потребовал обещанной платы; женщина, не считая, сунула ему в руку пачку кредитных билетов, и беглый взгляд, брошенный матросом на деньги, убедил его, что его труд щедро вознагражден. Он вежливо помог женщине взобраться по веревочной лестнице на палубу, а сам остался около парохода, надеясь, что щедрая дама пожелает вернуться на берег.
Но в этот момент раздался шум машины, пущенной в ход, и грохот цепей; на «Кинкэде» подымали якорь. Минуту спустя вода забурлила под ударами винта, и матрос увидел, что пароход медленно поворачивается к выходу из гавани.
Едва он взялся за весла, чтобы плыть к берегу, как с палубы парохода донесся отчаянный женский крик; он услышал неясный шум борьбы, а затем все стихло.
– Черт возьми! – проворчал матрос с негодованием. – Работу перебили, не сумел я воспользоваться случаем!..
Взобравшись на пароход, Джэн Клейтон нашла палубу совершенно пустой. С минуту стояла она озадаченная. Где же ей искать сына и мужа? Она заметила большую каюту, наполовину возвышавшуюся над палубой, и смело бросилась туда; сердце ее тревожно билось, когда она спускалась по узкой крутой лестнице. Она очутилась в длинном узком коридоре, по обе стороны которого находились каюты, по-видимому, принадлежащие команде парохода. Она пробежала по всему коридору, останавливаясь у каждой двери и стараясь уловить какой-нибудь звук.
Зловещее молчание царило повсюду… У Джэн начинала кружиться голова и ее испуганному воображению казалось, что биение ее сердца наполняет громовым грохотом все судно.
Она принялась осторожно приоткрывать одну дверь за другой; все каюты были пусты. Мысли начинали путаться в голове бедной Джэн. Где же ей еще искать? Охваченная все возраставшей тревогой за сына и мужа, она даже не почувствовала, как начал подрагивать весь корпус судна, и не обратила внимания на шум машины, пущенной в ход.
Еще одна каюта оставалась необследованной. Она приоткрыла дверь, но навстречу ей выскочил какой-то смуглый мужчина; грубо схватив ее за руку, он втащил ее в каюту. Перепуганная неожиданным насилием, Джэн Клейтон пронзительно вскрикнула, но в ту же минуту человек крепко зажал ей рот рукой.
– Когда мы отъедем от берега, дорогая моя, – сказал он, – можете кричать, сколько вашей душе будет угодно, а пока…
Леди Грейсток обернулась, чтобы взглянуть на бородатое лицо, близко наклонившееся к ней, и сейчас же с ужасом отпрянула: она узнала ненавистные черты человека, подлость которого ей не раз пришлось испытать на себе.