Тарзан и люди-муравьи
Шрифт:
– Я заставлю его говорить, – разозлился Обебе. – После трапезы мы займемся этим. Я знаю много способов развязывать языки.
– Но ты не должен его убивать раньше времени, – предупредил Хамис. – Я хочу прежде узнать, что стало с моей Уххой.
– Он заговорит раньше, чем умрет, – успокоил его Обебе.
– Он Речной дьявол и никогда не умрет.
– Это Тарзан! – вскричал Обебе, и они вновь заспорили.
После того, как они поели, вокруг них столпились все обитатели деревни. Пленника доставили в хижину Хамиса. Посреди комнаты пылал костер.
– Где Ухха, моя дочь? – потребовал ответа Хамис. Речной дьявол по-прежнему молчал.
– Надо выколоть ему глаз раскаленным прутом. Может тогда он заговорит!
– Отрезать ему язык! – предложила одна из женщин.
– Дура! – закричал на нее Хамис. – Тогда он вообще ничего не скажет!
Снова и снова задавались вопросы, но ответом было молчание. Потеряв терпение, Хамис развернулся и сильно ударил пленника в лицо. Больше он не боялся Речного дьявола.
– Ты ответишь мне сию же секунду! – взвизгнул он и выхватил из костра раскаленный стальной прут.
– Сперва правый глаз! – закричал Обебе.
Доктор вошел в бунгало Тарзана. Леди Грейсток бросилась к нему навстречу. Это был знаменитый лондонский хирург, который с большим трудом добрался сюда. Леди Грейсток и Флора Хакес, ее горничная, вошли в комнату, где в качалке сидел Тарзан с забинтованной головой.
– Ты узнаешь меня? – спросила леди Грейсток. Сын взял ее за плечо и увел, плачущую, из комнаты.
– Он никого не узнает, – сказал он. – Подождем операции.
Осмотрев Тарзана, великий хирург обнаружил избыточное давление на мозг после сильного удара по черепу. Операцию нельзя было откладывать. После нее давление могло ослабнуть и рассудок восстановиться.
На следующее утро операция была проведена.
В соседней комнате в горестном ожидании томились леди Грейсток и Корак.
Наконец спустя, казалось, целую вечность, дверь открылась, и из операционной вышел хирург. Вопросительные взгляды обратились к нему.
– Я ничего не могу гарантировать. Сама по себе операция прошла успешно. Результат должен сказаться позже. Единственное, что я могу сказать – ему нужен абсолютный покой. Никто кроме сиделки не должен входить в его палату. Разговаривать с ним нельзя. Будем надеяться на лучшее. Для этого есть все основания.
Колдун положил руку на плечо Речного дьявола. В другой руке он сжимал раскаленный прут.
– Сначала правый глаз!
Внезапно железные мускулы пленника напряглись и неимоверным усилием он разорвал стягивающие его путы.
Железный прут выпал из рук Хамиса, и он увидел в глазах дьявола свою смерть. Обебе вскочил и вместе с воинами бросился к дьяволу. Но поздно!
Схватив Хамиса поперек туловища и подняв его над головой, пленник ринулся на Обебе. Тот, не выдержав, повернулся и бросился к себе в хижину. Он уже вбежал внутрь, когда раздался оглушительный грохот, и на него сквозь проломленную крышу упало что-то тяжелое. Обебе в ужасе окаменел. Это Речной дьявол, проломив крышу, прыгнул на него, чтобы лишить жизни! Икая от страха, Обебе выхватил нож и, не глядя, несколько раз вонзил его в тело дьявола. Потом, вскочив на ноги, он опрометью бросился вон из хижины.
– Люди! Идите сюда! – завопил он. – Теперь нам нечего бояться! Я, Обебе, вождь вашего племени победил Речного дьявола своими собственными руками!
Взглянув на тело, которое выволокли воины из хижины, он осел.
В лунном свете в пыли деревенской улицы он разглядел у своих ног труп заколотого им Хамиса.
Подошли люди и, увидев, что произошло, ничего не сказали. Им было страшно.
Обебе обыскал хижину, облазил окрестности, но безрезультатно. Речной дьявол исчез. Обебе побежал к воротам. Они были заперты. Но в пыли виднелись отпечатки голых ног – следы белого человека. Обебе вернулся к своей хижине, где испуганный народ ожидал его, стоя у мертвого тела.
– Я был прав, – сказал он. – Это не Речной дьявол. Это Тарзан из племени обезьян. Только он мог поднять так высоко Хамиса и бросить с такой силой, что бедный Хамис, проломив крышу, упал внутрь хижины. И только он мог удрать через запертые ворота без чьей-либо помощи.
На десятый день великий хирург ожидал результатов операции. Пациент медленно приходил в себя от действия лекарств. Он отходил от операции намного медленнее, чем того ожидал доктор. Тянулись томительные часы, утро сменилось полднем, наступил вечер, а больной все еще не произнес ни слова.
Стемнело. Все собрались в гостиной. Наконец, отворилась дверь и в комнату вошла сиделка. За ней шел Тарзан. Его голову скрывала плотная повязка, оставлявшая открытыми лишь глаза и губы. Тарзана поддерживал под локоть великий хирург.
– Теперь, я надеюсь, лорд Грейсток быстро пойдет на поправку, – сказал он. – Очевидно, вам есть о чем поговорить. Хотя он еще не знает, кто он. Но это обычное явление после подобных операций.
Больной сделал несколько несмелых, неуверенных шагов, удивленно озираясь по сторонам.
– Это ваша жена, Грейсток, – мягко сказал доктор. Леди Грейсток встала и бросилась к больному, протягивая к нему руки. Улыбка осветила его лицо, он пошел к ней навстречу и обнял.
Но вдруг кто-то оттолкнул их друг от друга. Это была Флора Хакес.
– Леди Грейсток! Это не ваш муж! Это Миранда. Эстебан Миранда! Неужели вы полагаете, что я не узнаю его из тысячи мужчин? Я не видела его с тех пор, как приехала сюда, но как только он вошел, я сразу же узнала его по улыбке. Я уверена, что это он!
– Флора! – вскричала убитая горем леди Грейсток. – Ты уверена? Нет! Нет! Ты ошибаешься! Господь не мог вернуть мне моего мужа, чтобы вновь отнять его! Скажи мне, мой муж, что это ты. Ты не солжешь мне!
Мгновение он молча стоял перед женщинами. Его шатало от слабости. Хирург подошел и поддержал его.
– Я очень слаб, – пробормотал больной, – возможно, я очень болен. Но я – лорд Грейсток. И я не знаю эту женщину.
И он указал на Флору Хакес.
– Он лжет! – воскликнула девушка.