Татуировка
Шрифт:
Санкт-Петербург был последним пунктом в тридцатидневном туристском маршруте корабля. Отсюда он прямым ходом отправлялся через Атлантику назад, к латиноамериканскому берегу, чтобы высадить богатых пожилых людей, уставших от долгого плавания и обилия впечатлений, в портах Бразилии, Аргентины, Колумбии и Мексики.
Порядок входа и выхода туристов был упрощенным. Лишь у трапа стоял круглосуточный пост — два сменяющихся пограничника, которые, проверив паспорта, осматривали строгим взглядом каждого, кто поднимался на судно или спускался на берег.
Вечером
В десять вечера вблизи угла Третьей линии и Малого проспекта остановилась серая «Нива». К ней подошли трое загорелых элегантно одетых мужчин и, перебросившись с водителем несколькими фразами, стали усаживаться в машину. На заднем сиденье за спиной водителя уже был один пассажир, который, судя по всему, находился в глубоком пьяном забытьи.
— Хо! — весело сказал один из тех, что сели с ним рядом, и, дружелюбно похлопав его по щекам, положил во внутренний карман его пиджака паспорт, а потом шутливо позвал: — Пс-пс-пс-пс-пс.
Но пьяный не отозвался.
«Нива» выехала на Малый проспект и через несколько минут затормозила невдалеке от корабля, на котором уже празднично светились разноцветные огни иллюминации. Пассажиры весело, громко переговариваясь по-испански, стали высаживаться из машины, а сойдя, заботливо спустили на землю и своего товарища. Только теперь стало заметно, что вся компания находится в легком подпитии.
Один из них, сунув несколько бумажек водителю, помахал ему рукой и послал воздушный поцелуй. Машина сразу отъехала, а недавние пассажиры, заботливо обняв своего товарища, по-прежнему смеясь, подошли к пограничному посту у трапа.
— Спасибо! До свидания! — выкрикнули они хором русские слова русским дежурным.
Тот, что расплачивался с водителем, собрал у всей компании паспорта. Для этого ему пришлось залезть в карман пиджака к приятелю, которого друзья обнимали с обеих сторон и чья голова лишь пьяно болталась.
— О-о-о! — объяснил он пограничникам, вручая все паспорта вместе. — Водка! Русска водка! О-о-о!
Пограничники тем не менее проявили бдительность и сверили каждую из фотографий с пьяным оригиналом. А еще через минуту два веселых пассажира уже потащили своего соотечественника и собутыльника по пружинящему трапу на борт, а третий, приплясывая, подталкивал их в спины.
К кораблю с разных сторон подъезжали таксисты и частники и высаживали точно такие же развеселые компании, которые сразу направлялись к трапу. До отправления судна оставалось полчаса.
В полночь недавний водитель серой «Нивы» включил ноутбук, подсоединенный к его сотовому, и прочитал на экране очередное электронное послание:
«Дорогой друг! Февральские друзья выражают Вам признательность за точно пройденный путь и сообщают о том, что все взятые ими на себя обязательства выполнены по стандартной схеме.
Примите также и мои поздравления!
ПОСЛЕДНЕЕ ПРОСТИ
На Васильевском острове в Петербурге есть старинное кладбище. Его называют Смоленским. Там среди крестов, памятников и дорогих надгробий находится могила знаменитого инженера Людвига Нобеля, осветившего в начале XX века всю Россию дешевым керосиновым светом. Это его дети после смерти отца первыми придумали давать премию Нобеля лучшим изобретателям России. А уж спустя несколько лет, воодушевленный таким примером, самый богатый человек мира, динамитный король Альфред Нобель завещал свое состояние тем, кто своими изобретениями способствовал упрочению мира среди людей. Но его прах покоится в другой земле.
Здесь же, на Смоленском кладбище, захоронена и святая юродивая Ксения Петербургская, покровительница города, к стенам часовни которой и сегодня прикладываются те, кто надеется получить от нее благость.
Почти посередине между этими двумя знаменитыми могилами, над недавним братским захоронением поставлена стела из розоватого мрамора со странным рисунком: сквозь едва прочерченный, словно выступающий из небытия силуэт человека просматривается другой — в котором при желании можно узнать кого-либо из святых апостолов.
В нижней части стелы выбито несколько имен, ничего не говорящих тем, кто проходит мимо. Это — имена молодых людей, чьи тела, лишенные кожи, так и не удалось индентифицировать. Лишь одно имя может обратить на себя внимания «Антон Шолохов». После многих согласований с комиссаром Симоном Пернье Дмитрию Самарину удалось транспортировать в Россию тело мужчины, которое наводило ужас на сотрудников парижского морга. Генетическая экспертиза подтвердила, что именно в этой оголенной замороженной плоти несколько лет назад обитала душа художника. И поэтому тело было разрешено похоронить в той же братской могиле. А стелу со странным рисунком сделал друг его детства Кирилл Агеев.
Ева Захарьянц, получив после долгих печальных хлопот то, что осталось от ее сына, увезла эти останки на родину, где и осталась сама навсегда.
И Нина, спасенная Брамсом от грабителей и насильников, не зря везла, рискуя жизнью и честью, прядку волос исчезнувшего жениха. Генетическая экспертиза помогла идентифицировать его обезображенное и обезличенное тело. К великому горю родителей и невесты. Но самая страшная правда все же лучше, чем годы безнадежной неизвестности.
А останки Василия Афиногенова удалось получить одной пожилой даме, чье имя в городе известно многим. По слухам, она подхоронила их в могилу своего мужа.