Татуировка
Шрифт:
Роби никто никогда там не трогал так. Она не знала, что можно испытывать такое, что тело может так прошибать импульсами удовольствия буквально до самых кончиков пальцев на ногах.
Потом ей казалось, что она кончила практически сразу, как только Коул дотронулся до нее языком. И содрогалась в сладких муках каждый раз, когда он легко и вместе с тем напористо касался клитора.
Она не помнила, стонала она, кричала или плакала.
Помнила только , как Коул аккуратно зажимал ей рот широкой ладонью, что-то ласково шепча на ухо,
И Роби хватала зубами, вцеплялась в край диванчика и столик побелевшими пальцами, и тонула, тонула, тонула в своих, таких неожиданно новых и острых ощущениях.
А потом между ног ей вонзилось что-то большое и горячее.
И пришла боль.
Потому что секса у Роби не было уже полгода, да и тот, последний раз был совершенно невразумительным.
Поэтому напор и размеры Коула просто оглушили.
Роби застонала громче обычного, ухватив подушку зубами и выгнув спину.
Ощутила горячее огромное тело, заслонившее для нее весь мир, услышала тихий сбивчивый шепот над ухом
– Тихо, тихо, девочка, потерпи, потерпи чуть-чуть…
И Роби терпела. Точно так же терпела, как тогда, когда он в первый раз пронзил ее кожу иглой.
Коул тихо раскачивался вместе с ней , по чуть-чуть выходя и заходя.
И боль стала сладкой.
И ее хотелось больше. И сильнее. И грубее.
И Роби неосознанно двинула бедрами навстречу ему, не зная, как сказать, как передать свои эмоции, свои пожелания…
Но Коул понял все без слов.
Твердые ладони крепко обхватили бедра, дернули на себя, насаживая до основания, до упора.
Роби уже не стонала даже, сил не было. Она лишь тихо поскуливала в такт размашистым жестким движениям, опять отдаваясь на волю стихии. Урагана. Торнадо.
Коул взял ее за локти одной рукой, поднимая вверх рывком, прижимая к мокрому твердому торсу, перехватывая другой рукой под грудью, сдавливая сосок в пальцах, оттягивая, причиняя дополнительную остро-возбуждающую боль.
Роби послушно изогнулась в пояснице еще сильнее, откидывая голову на плечо мужчины, повернула голову, и Коул сразу же поймал ее губы, вжался в них голодно и жестко, не прекращая своих бешеных сильных толчков, от которых внутри все сжимается, все напрягается, все ноет, все просит продолжения.
Роби не знала, сколько это все продолжалось, сколько раз она кончила с ним. В воспоминаниях остались только обрывки.
Сладкие и стыдные.
То, как он берет ее сзади, как сажает к себе на колени лицом, по очереди прихватывая ее соски зубами, сдавливая до тонких будоражащих болезненных ощущений.
То, как она сидит на нем, держась за поручни безопасности, движется сладко и плавно, нагибаясь, чтоб в очередной раз накрыть его губы долгим поцелуем.
Его глаза, темные, манящие, обещающие… Свой вкус на его губах, неожиданно будоражащий, сладко-запретный.
Его руки, большие, опытные,
Роби не уверена, что сможет потом вспомнить хотя бы одну минуту их безумной ночи.
Роби не уверена, что сможет забыть хотя бы одно мгновение их безумной ночи.
Если с утра она сможет хотя бы стоять на ногах, это будет просто чудо.
********
Коул выключил машинку, протер специальным средством готовую тату.
– Все, смотри.
– Да я чего-то стремаюсь теперь, - Хазли встал, немного неуверенно повел шеей и пошел к зеркалу, - а вдруг ты мне там хуй нарисовал в цветочках. Ты же мстительный черт.
– А ты , я смотрю, затейник, бля, - Коул усмехнулся, наблюдая, как Хазли внимательно рассматривает его работу, - прямо идеи подкидываешь для будущих татушек.
– Ненене… - Хазли, наконец, удовлетворился просмотром, облегченно выдохнул, - это я так, в порядке бреда. Ты тоже хорош, запираться же надо, бля! И не на рабочем месте трахаться! Ну сколько можно! Или твоя девочка на тебя так действует, что мозг отрубается нахрен?
– А ты уже должен бы понять, козлина, что нельзя ко мне так врываться.
– Коул прошел к столику, налил воды, - а где мне трахать мою девочку, я и без тебя разберусь. Напугал ее опять, придурок.
– Да ее хрен напугаешь, - засмеялся Хазли, доставая деньги, - она от тебя теперь не отлипнет до конца жизни. Так что, попал ты, брат.
– Не завидуй, мудило рыжее, давай деньги и вали нахрен отсюда. И звони в следующий раз, а то точно хуй тебе набью. Прямо на лоб.
Проводив посмеивающегося Хазли, Коул запер дверь и пошел наверх.
Роби лежала перед телевизором в одной его футболке и спала самым мирным и спокойным сном. И не скажешь, что несколько часов назад визжала , как сирена, и кидалась в Хазли и Коула заодно всем, что под руку попалось.
Коул прислонился к дверному косяку, залюбовавшись на манящие нежные изгибы тонкой фигурки, на рассыпавшиеся по спине волосы, на золотистую кожу.
И все еще не веря в свое везение.
Нереальное везение.
Роби была не только милой, нежной и красивой девочкой, но еще и совершенно ненасытной до секса. И до него, Коула, особенно.
И Коул до сих пор не мог понять одного.
Нахера он столько времени ждал, прежде чем трахнуть ее?
Особенно после того, как она ему рассказала, что захотела его в первый же вечер.
Все же он редкий тормоз, наверно, не достойный такой нереально горячей сладкой девочки, как Роби.
Но это все же не важно.
Потому что она его , и теперь он ее хрен кому отдаст.
Роби пошевелилась, улыбнулась во сне, маняще облизнув губки, и Коул шагнул к ней, мысленно благодаря судьбу, что в тот самый первый вечер ей удалось переупрямить его и уговорить набить ей татуировку.