Татьяна Доронина. Еще раз про любовь
Шрифт:
После такого признания заслуг актрисы и возглавляемого ею театра со стороны руководства страны и культурной общественности писать о закрытии или передаче здания МХАТа имени Горького под другие зрелища стало как-то уже не с руки. Правда, неприятие Дорониной и руководимого ею театра определенной частью критики осталось по-прежнему. Странно, если бы было иначе — Латунские и их компания никуда не делись, взгляды свои не изменили и менять пока что не собираются. И продолжают влиять на вкусы и мнения.
Стоит ли из-за этого переживать? Все равно всем мил не будешь. Да и надо ли к этому стремиться? Давно и не нами сказано, что только посредственность может устраивать всех. Про Татьяну Доронину такое не скажет и злейший
«Я живу в России. Я люблю Россию и свое дело тоже. Я не приемлю понятие «эта страна» — так может говорить только мерзавец. Я не понимаю тех, которые говорят «этот народ». Так выражаться может только безумец. Есть и будет всегда святая Русь — моя страна, и всегда будет мой народ».
И в другом интервью: «Да, мир разный, люди разные, и интересы тоже. Но какая бы ни была ситуация в стране, все равно страна остается нашей, самой прекрасной и незащищенной. Ее защищает только невидимая пелена Богородицы, которая простерта над нами, и я верую в эту защиту. Но для того чтобы эта защита имела смысл, нам самим надо культивировать и сохранять в себе человеческое, лучшее. И если у тебя задача руководить многажды обруганным, но прекрасным театром, значит, надо заниматься только этим, остальное принимать как должное. И ни в коем случае не считать эту работу ношей».
И все же, безусловно, это ноша, и ноша тяжелая, особенно для женщины, на которую она свалилась неожиданно, особенно при таких обстоятельствах и в такое время, не самое благоприятное для культуры, для театра, для выживания в условиях рынка. Рынок, как известно, места для прекраснодушия, к сожалению, не оставляет.
Не раз приходилось слышать о жесткости Дорониной, о ее авторитаризме, о диктаторских наклонностях. Что ж, не будем спорить. Согласимся и с тем, что это не самые приятные черты. Вот только сумела бы она не только создать, но и сохранить театр, коллектив, если бы была более мягкой и снисходительной к слабостям подчиненных? Если еще учесть, что количество желающих воспользоваться любой, самой невинной слабостью и посмаковать ее столь велико? Что даже хорошие спектакли, даже хорошую игру, даже любовь зрителей умудряются не только высмеивать, но и обращать против театра и его художественного руководителя? А если и вправду дать слабину — не блюсти жестко дисциплину, не выдавать на-гора такое количество премьер, не заставлять по полной выкладываться актеров на каждом спектакле, и так далее и тому подобное… Что было бы тогда? Уцелел ли бы МХАТ на Тверской? Удалось ли бы отстоять его против натиска либерально-атакующей «общественности» и не отдать под «коммерчески выгодные» проекты?..
Думается, ответ очевиден.
Это к вопросу о жесткости и тяжелом характере, о котором речь уже шла. Впрочем, на вопросы назойливых журналистов по поводу характера Татьяна Васильевна всегда отвечает, что ей ее характер нравится. «Он ограждает меня. Люди, совершившие пакость, Доронину опасаются. И правильно делают. Я никому никогда не давала пощечины и не собираюсь впредь. Но я способна на поступки, достаточно неприятные для оскорбителя».
К прошлому юбилею Татьяна Доронина получила из рук Владимира Путина орден «За заслуги перед Отечеством» III степени.
Добавить надо только одно: театр и сам по себе, с его постоянным соперничеством за роли, завистью к таланту и успехам коллег по сцене, интригами,
Несмотря на то, что «.. театр несет и большое счастье, и большое одиночество. Знаете, так никогда не бывает в жизни: и там преуспел человек, и здесь все удачно сложилось — ну сплошное преуспеяние. Обязательно будет баланс. Это я замечала у очень многих одаренных людей».
Татьяна Доронина: «Я живу в России. Я люблю Россию и свое дело тоже. Я не приемлю понятие «эта страна» — так может говорить только мерзавец. Я не понимаю тех, которые говорят «этот народ». Так выражаться может только безумец. Есть и будет всегда святая Русь — моя страна, и всегда будет мой народ.»
Актриса на все времена
Может быть, произнося эти слова о театре и одиночестве, Татьяна Васильевна вспомнила другое высказывание Эдварда Радзинского: «Природа экономна. Или красота, или ум, или счастье».
Однако, одаривая ее, природа не поскупилась, щедро наградив и тем, и другим, и третьим. О ее красоте кто-то однажды сказал, увидев Доронину с близкого расстояния — не на сцене, а в фойе Малого театра, куда она пришла вместе с Эдвардом Радзинским вскоре после переезда в Москву: «Не лицо — поэма». О ее уме знают и говорят и друзья и недруги. Да разве удалось бы, не имея ума и характера, создать и сохранить театр, выстоять в неимоверно трудной борьбе? Правда, сейчас немало театров, ведомых актерами — тот же табаковский МХТ, театр Петра Фоменко (который, кстати, Татьяна Васильевна очень любит и отличает), театр Калягина, театр Армена Джигарханяна… Но ни одному из этих больших артистов не пришлось работать в атмосфере такой обструкции, такой вражды, переходящей временами в ненависть! Поскольку ведь ни один из них не пошел против течения, не встал в оппозицию господствующей либерально-демократической идеологии, по сути, если отбросить словесную шелуху о свободе, гласности, правах человека, — идеологии потребительства, где главным-то не Бог, а мамона.
Она, женщина, сделала это!
Что касается счастья… Как написал однажды, давным-давно, хороший (что бы о нем ни говорили ныне) детский писатель Аркадий Гайдар, «что такое счастье — это каждый понимал по-своему». Есть свое представление о счастье и у Татьяны Дорониной. Она считает, что счастье — это «.. ощущение себя человеком. Ни под кого не подлаживаться — будь то журналист или твое начальство. Потому что иначе можно скатиться по этой горке до состояния маленького человека, существующего только физически. С этим нельзя выходить на сцену. Сохранение лучшего в себе и желание не пасть, не скомпрометировать свое дело — показатель того, что ты на что-то еще годишься».
Но именно так она и живет — ни под кого не подлаживаясь, делая свое дело так, как считает нужным и единственно возможным, презирая нападки и оскорбительные выпады и черпая силы в благодарности своих зрителей.
А разве не счастье — талант? Разве не счастье — любовь, которой так щедро одаривали и одаривают ее люди? И в личной жизни она ведь тоже была счастлива, пусть каждый раз не так долговременно, как бы хотелось. Но бывает ли, может ли вообще личное счастье быть долговременным? Может ли существовать гармония между двумя одаренными, умными, сложными, глубокими личностями? Увы, это большая редкость.