Тай-Пэн - Роман о Гонконге
Шрифт:
Шевон побледнела.
– Но я пока не хочу выходить замуж.
– Я очень тщательно все взвесил.
– Я не хочу!
Тиллман приподнялся на локте, что стоило ему больших усилий.
– Довольно. Ты поступишь так, как я скажу! – прогремел он. Гнев придал ему силы. – Я твой законный опекун. Я уже несколько месяцев переписываюсь с твоим отцом. Мой брат официально одобрил этот брак, если я окончательно решу, что он послужит к твоей пользе. А я решил, что послужит. Следовательно...
– Что ж, я такого решения не принимала, дядя. Мы живем
– Меня нисколько не интересуют твои желания, и ты совершенно права: мы живем в девятнадцатом веке. Ты обручена. И ты выйдешь замуж. Твой отец и я надеялись, что за это время, пока ты здесь, Джефф сможет оценить тебя. Это произошло. – Тиллман в изнеможении опустился на подушку. – Это в высшей степени достойный союз. И дело это решенное.
Купер подошел к Шевон:
– Шевон, дорогая. Вы знаете о моих чувствах. Я и понятия не имел, что Уилф собирался... я надеялся...
Она отшатнулась от него и нашла глазами Струана.
– Тай-Пэн! Прошу вас, скажите моему дяде. Скажите ему, что он не имеет права так поступать... он не может обручить меня... скажите ему, что не может!
– Сколько вам лет, Шевон? – спросил Струан.
– Двадцать.
– Если ваш отец и ваш дядя одобряют этот брак, у вас нет выбора. – Он посмотрел на Тиллмана: – Полагаю, вы имеете письменное подтверждение своих слов?
Тиллман показал на письменный стол.
– Письмо лежит вон там. Хотя это и не твоего проклятого ума дело.
– Значит, все законно, Шевон. Вы младший член семьи и обязаны подчиниться воле своего отца. – Струан с печальным лицом повернулся к двери, но Шевон остановила его.
– Вы знаете, почему меня продают? – заговорила она в порыве отчаяния.
– Попридержи язык, девчонка! – вскричал Тиллман. – С тех самых пор, как ты сюда приехала, ты доставляла нам одни лишь хлопоты и беспокойство. Пора тебе наконец вспомнить о приличиях и об уважении к тем, кто старше и лучше тебя.
– Меня продают за долю в деле, – с торечью произнесла она. – За пакет акций компании «Купер и Тиллман».
– Это не так! – возразил Тиллман, и лицо его исказила уродливая гримаса.
– Шевон, вы слишком взвинчены сейчас, – начал Купер с несчастным видом. – Это все от неожиданности и...
Струан сделал шаг вперед, намереваясь обойти ее, но она не отпускала его.
– Подождите, Тай-Пэн. Это сделка. Я знаю, как рассуждают политики. Политика – очень дорогое занятие.
– Придержи язык! – закричал Тиллман, но тут же вскрикнул от боли и повалился на постель.
– Не получая доходов отсюда, – быстро продолжала она дрожащим голосом, – отец не сможет позволить себе оставаться сенатором. Дядя – старший из двух братьев, и если он умрет, Джефф будет вправе выкупить долю Тиллманов в деле за чисто номинальную сумму, и тогда...
– Полно, Шевон, – резко оборвал ее Купер. – Это не имеет никакого отношения к моей любви к вам. За кого вы меня принимаете?
– Будьте честны, Джефф. Ведь это правда, не так ли?
– Да, – ответил Купер после хмурой паузы. – При таких обстоятельствах я мог бы выкупить долю Тиллмана. Но я не заключал такой сделки. Я не покупаю себе служанку. Я люблю вас. Я хочу, чтобы вы стали моей женой.
– А если я ею не стану, согласитесь вы не выкупать долю дяди?
– Не знаю. Это решение я приму, когда придет время. Ваш дядя точно так же мог бы выкупить мою долю, если бы мне пришлось умереть раньше него.
Шевон опять повернулась к Струану:
– Пожалуйста, купите меня, Тай-Пэн.
– Я не могу, девочка. Но я также не думаю, что и Джефф вас покупает. Я знаю, что он любит вас.
– Пожалуйста, купите меня, – повторила она упавшим голосом.
– Не могу, милая. Это против закона.
– Нет, не против. Нет, не против. – Что-то надломилось в ней, она уронила голову на грудь и горько разрыдалась. Купер осторожно обнял ее, в его глазах читалась мука.
Когда Струан вернулся на «Отдыхающее Облако» Мэй-мэй еще спала, но сон ее был беспокойным.
Опустившись в кресло рядом с постелью и не сводя с нее глаз, он тупо подумал о том, что же ему теперь делать с Гортом и Кулумом. Он понимал, что должен немедленно отправиться в Макао. Но не раньше, чем выздоровеет Мэй-мэй – о Господи, верни ей здоровье. Может быть, мне стоит послать «Китайское Облако» и Орлова... или Маусса? Или все-таки подождать? Я предупредил Кулума, чтобы он был осторожен – но вот послушается ли он меня? О Господи Иисусе, помоги Мэй-мэй.
В полночь в дверь каюты постучали.
– Да?
Неслышно ступая, в комнату вошел Лим Дин. Он взглянул на Мэй-мэй и вздохнул.
– Большой Толстый Масса приходить Тай-Пэн видеть, мозна? Хейа?
Поднимаясь по трапу в свою каюту на следующей палубе, Струан чувствовал, как ноют у него спина и плечи, как отяжелела голова.
– Извините, что пришел незваным и так поздно, Тай-Пэн, – произнес Морли Скиннер, поднимая с кресла свое потное, оплывшее жиром тело. – Дело весьма важное.
– Всегда рад встрече с прессой, мистер Скиннер. Садитесь, прошу вас. Выпьете что-нибудь? – Он постарался перестать думать о Мэй-мэй и заставил себя сосредоточиться, понимая, что это не праздный визит.
– Благодарю вас. Виски. – Скиннер жадными глазами вбирал в себя богатый интерьер просторной каюты: зеленые китайские ковры на хорошо отдраенных досках пола, кресла, кушетки, запах чистой промасленной кожи, соли и пеньки; и легкий сладковатый тягучий запах опиума из трюмов внизу. Масляные лампы с аккуратно подрезанными фитилями давали чистый теплый свет, оттенявший на потолке черными полосами тяжелые бимсы главной палубы. Он сравнил ее с жалкой дырой, в которой сам ютился на Гонконге: протершаяся обивка, кругом грязь, вонючий спертый воздух в крошечной комнатке над большим помещением, где размещался печатный пресс. – Я признателен вам за то, что вы согласились увидеться со мной в столь поздний час, – сказал он.