Таящийся ужас 3
Шрифт:
— Могу гарантировать, — сказал Кларк, прихлебывая из высокого стакана холодное светлое пиво, — что в настоящий момент самая привлекательная на всей этой улице женщина на самом деле является мужчиной.
Харрисон громко, пожалуй даже слишком громко рассмеялся. Он не привык много пить, и спиртное явно ударило ему в голову. Чуть позже он расстался с пятью долларами, безуспешно пытаясь обыграть молодого малайца в крестики-нолики. Столь крупный проигрыш был отчасти обусловлен состоянием подпития, но главным образом тем, что мальчишка, в отличие от него самого, являлся профессиональным уличным игроком.
Кларк сидел на скамье и наслаждался теплыми, терпкими ароматами ночного воздуха. Запах свежих фруктов, разложенных на прилавке неподалеку, смешивался со слабым пивным духом и тоненькими струйками дыма, вылетавшими из бесчисленных кухонь вокруг. Это были запахи человеческого бытия, и Кларк любил их.
После нескольких очередных возлияний он решил вернуться к теме прошлого разговора.
— Ну как, не раздумали еще взглянуть на нечто особенное? — спросил он американца.
— Что вы имеете в виду? — заплетающимся языком выдавил Харрисон, шлепая влажными губами и одновременно расплескивая пиво по деревянной поверхности столика. — Порнушку какую-нибудь или что?
— Нет, не порнушку, — отозвался Кларк.
Харрисон распахнул глаза и изобразил хмельную улыбку:
— А, вы про те обезьяньи игры!
— Да, конечно, если у вас не пропало желание взглянуть, — проговорил Кларк, затаив дыхание в ожидании реакции американца.
— Прекрасно! Когда? — Харрисон определенно «клюнул».
— Как только сможете поехать.
Через десять минут они уже покидали огни и шумы окружавшего их города.
Машина подпрыгивала на ухабах грязной жесткой дороги, ответвлявшейся от основного шоссе и уходившей под плотный полог гевей и пальм. В свете фар глаза выхватывали лишь пышную зелень по краям дороги, да изредка крысу, проворно пересекавшую их путь перед самыми колесами. Ехали медленно, и временами Кларк отчетливо слышал рядом с собой многоголосое кваканье лягушек-быков, Затянувших свое грустное песнопение. Харрисон окончательно «сломался» и лежал на заднем сиденье. Из его широко раскрытого рта вырывался громкий храп, и даже подпрыгивания и толчки машины на ухабах не могли вывести его из состояния забытья. Кларк заметил стремительно промелькнувшую перед лобовым стеклом летучую мышь; чуть позже фары выхватили из темноты извивавшуюся по земле изумрудно-зеленую ленту крупной змеи.
Проехав примерно милю, они оказались в небольшой деревушке, состоявшей из нескольких сбившихся в кучу хижин. Едва Кларк вылез из машины, как к нему заковылял согнутый чуть ли не пополам старый китаец с масляной лампой в руке. Приподняв ее, он осветил лицо Кларка и, узнав гостя, криво усмехнулся, словно говоря: «Добро пожаловать». Мерцающий свет отбрасывал длинные тени, отчего лицо старика приобрело поистине сатанинское выражение. Его улыбающийся рот походил на зияющую темную пещеру, охраняемую единственным золотым зубом и несколькими подгнивающими пеньками. Из большой бородавки на подбородке торчали длинные черные волосы. Изрытое морщинами лицо чем-то походило на свежевспаханную землю, а глазницы казались бездонными и пустыми. Китаец подался вперед, и его глаза, попавшие в луч света, заблестели и оживились, когда он увидел Харрисона, выбирающегося с заднего сиденья машины.
— Хорошо, мистер Кларк. Вы привезли гостя!
Харрисон поежился, сел, покачал головой, с немалым усилием опустил ноги на землю, после чего извлек из машины все тело. Его качнуло, и, чтобы устоять, ему пришлось ухватиться за распахнутую дверцу.
— Мы приехали? — спросил он, с любопытством оглядываясь.
— Да, — отозвался Кларк. — Старый Лим Чонг проводит вас внутрь. А я подожду здесь — мне уже не раз доводилось видеть подобное.
Харрисон что-то пробурчал себе под нос, пока китаец вел его к ближайшей хижине. Едва американец шагнул через порог, как тут же бесчувственной глыбой рухнул на пол.
Первое, о чем Харрисон подумал, снова придя в себя, это то, что он серьезно недооценил крепость здешнего пива. Он попытался было поднести руку к гудящей голове, но не смог даже пошевелить ею. Его начала охватывать паника, но он сумел побороть страх и снова постарался оценить ситуацию. Хмель почти не улетучился, и он не мог толком ничего разобрать перед собой — лишь понял, что находится в кромешной тьме и не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой.
Неподалеку от входа висела масляная лампа, но горела она настолько слабо, что почти ничего не освещала. Сердце его бешено заколотилось, когда он заметил, что огонек двинулся в его сторону. Он с облегчением вздохнул, когда увидел, что несет ее все тот же старик. Лим Чонг мозолистой рукой чуть выдвинул фитиль, и лачуга наполнилась неожиданно ярким светом, от которого даже защипало в глазах.
— Что здесь происходит? — воскликнул Харрисон. — Где Кларк?
Лим повесил лампу на деревянную переборку и взглянул в лицо американцу.
— Мистер Кларк недалеко отсюда, — мягко выдохнул он.
Харрисон попытался было отвернуться от едкого зловония, вырвавшегося изо рта старика, но не смог даже шевельнуть головой. Ужас молнией пронзил его сознание — он наконец понял, в каком положении оказался. Все его тело было накрепко привязано к тяжелому деревянному стулу, а голову зажимало некое подобие тисков, которые, в свою очередь, были прикреплены к одной из вертикальных балок хижины. Но зачем все это? В настоящий момент он мог понять лишь то, что насмерть перепуган.
— Что вам нужно? Деньги? Забирайте их, ради Бога, только высвободите меня из этой штуковины! — Он сорвался на крик, но помочь себе этим явно не мог.
Лим Чонг снова наклонился над ним — тот же мерзкий запах донесся до носа Харрисона, когда старик зашептал ему в ухо:
— Нет, сэр. Ваши деньги нам не нужны.
Харрисон начал понимать суть происходящего лишь тогда, когда почувствовал резкую боль на лбу — ловким движением Лим Чонг сделал острым как бритва ножом глубокий надрез прямо над линией роста волос.
Теперь он все понял. Харрисон сопротивлялся как безумный, но ничего не мог поделать. Он стал громко кричать, звать на помощь Кларка, а когда никто так и не появился, отчаянно, дико завопил. Потом еще и еще…
Боль становилась невыносимой. Он чувствовал, как с его черепа сдирают волосы, а вместе с ними и весь скальп, вслед за этим ощутил теплую, густую струю крови, заскользившую вдоль шеи, потом еще одну — стекавшую по лицу и попавшую в глаз, отчего все вокруг подернулось пеленой красноватого тумана. Крики его достигли своего апогея, сердце в груди стучало подобно кузнечному молоту. Обуявший его страх стал настолько громаден, что почти парализовал даже самое малейшее движение. Он больше не находил в себе сил продолжать эту бесполезную борьбу и лишь чувствовал, что ему стало трудно дышать. Крики постепенно переросли в хныкающие, булькающие мольбы о пощаде, пока наконец не превратились в хриплые, задыхающиеся рыдания. Он заплакал как ребенок, соленые слезы смешивались на губах с потеками крови.
Послышался быстрый скрежещущий звук, и Харрисона охватила боль, пронзившая каждый нерв его тела, — Лим Чонг принялся надпиливать черепную кость. Он содрогнулся от ужаса и, отказываясь верить своим глазам, уставился на крошечные белые крупинки — опилки его собственного черепа, которые стали покрывать пол у его ног.
Харрисон застонал и закатил глаза кверху. Там он разглядел несколько зловеще улыбающихся лиц, все омерзительно желтые в свете масляной лампы. Но самое ужасное было то, что среди них он разглядел лицо Кларка. Потом заметил, как каждый из них алчно поднял похожую на лапу руку и потянулся к его голове. Несколько секунд их ладони оставались вне поля его зрения, но все же ему удалось краем глаза заметить, как две из них принялись жадно запихивать в рот серовато-кровавую, губчатую массу. Потом все покрылось мраком.