Таящийся ужас 3

Даль Роальд

После этих слов Силия заплакала. Впрочем, она была незлопамятна и вскоре организовала для мужа партию в бридж. Для компании она пригласила еще одну молодую пару, но в середине игры неожиданно упала в обморок. Арнольд отнес ее на руках в постель и сам сел рядом, поглаживая ее по руке. Она не подавала признаков жизни и зашевелилась лишь тогда, когда он высказал намерение вызвать врача. Молодая пара, естественно, вскоре уехала, и в наступившей тишине Силия снова ожила.

— Я сделала все от меня зависящее, — сказала она. — Мне так хотелось доставить тебе радость. И вот, на тебе — подвела. Мне так стыдно.

— Я просто эгоистичный варвар, — с чувством сказал Арнольд.

— Видишь, как много для меня значит наше дитя. Нам нельзя относиться к этому спустя рукава. Просто мы не такие как все.

— Да, — согласился супруг.

Когда Арнольд в следующий раз выразил неудовольствие по поводу телевизора, Силия вынула колоду карт, и они сели играть в кункен.

— Если бы я заранее об этом подумала, — сказала она, — то пригласила бы твоих родителей.

— Мама не играет в бридж — она предпочитает раскладывать пасьянсы. Но они бы в любом случае не пришли. Папа очень плох. С каждым днем ему все хуже. Надо будет как-нибудь собраться и навестить их.

Вместо ответа Силия положила ладонь себе на живот; затем перетасовала и стала раздавать карты.

— А ты выигрываешь, — заметила она. — Как хорошо у тебя получается. Насколько здесь спокойнее, когда сидишь вот так вдвоем. Не люблю вечеринки. Это вульгарно. Мне хорошо и так, с тобой одним. И никто больше не нужен.

Ребенок в чреве Силии рос, зато здоровье старшего мистера Ландауэра продолжало ухудшаться.

За месяц до родов Силия заявила, что не может на целый день лишаться общества Арнольда. Он согласился на время до рождения ребенка переделать одну из комнат в восточном крыле дома под рабочий кабинет и заниматься в нем своими служебными делами. Комната по соседству была отведена под его спальню: там он и отдыхал, предоставив овальную кровать исключительно в распоряжение Силии.

Когда до родов оставались считанные дни, миссис Ландауэр переехала жить к ним — для нее подготовили комнату в западном крыле дома. Рождение внука прошло в ее присутствии. Час спустя ее попросили к телефону: сообщение о кончине мужа она восприняла одновременно с пронзительно звеневшим в ушах криком новорожденного.

— Нам надо поберечь бедную Силию, — сказала миссис Ландауэр. — Пусть пока ничего не знает. Она так слаба.

Со слезами на глазах она стала прощаться с невесткой.

— Что случилось? — встревоженно спросила та.

— Мне не хотелось бы огорчать тебя, — сказала миссис Ландауэр, — но, наверное, я не смогу скрыть этого. Мой дорогой муж — да сохранит Господь его душу — только что скончался.

Миссис Ландауэр залилась слезами, а Силия посмотрела на новорожденного.

— Вы не должны уезжать, — наконец проговорила она. — Сейчас мы все здесь, под одной крышей: вся семья находится в этих стенах. Теперь вы должны постоянно жить с нами.

Так миссис Ландауэр осталась жить в западном крыле их особняка, куда было доставлено заблаговременно уложенное в гроб тело покойного.

— На кладбище поедем отсюда, — уведомила Силия миссис Ландауэр. — За гробом пойдет Арнольд. А вы останетесь со мной. Здесь же отслужим молебен, прочитаем каддиш по усопшему — наш дом станет домом скорби по нему.

Пока Силия наверху кормила младенца, миссис Ландауэр и Арнольд, сидя на жестких табуретах, принимали посетителей. На седьмой день, когда последний из них покинул особняк, Силия с ребенком на руках спустилась в холл.

— Ну вот, мы снова в своем доме, — произнесла она.

Арнольд огляделся. Это действительно был его дом, и он являлся его главой. В комнате, где стоял телевизор, в кресле сидела его мать, оплакивавшая постигшее ее горе, а соседнее крыло занимала жена с младенцем. Это была их семья, их мир. Его населяли две женщины, и каждая из них нуждалась в нем. В подобных условиях он, естественно, не мог позволить себе каждый день покидать дом и уезжать в свой офис в Вест-Энде, а потому продолжал заниматься делами в своем импровизированном кабинете в восточном, крыле здания.

Жизнь продолжалась. Арнольд унаследовал от отца приличную сумму денег, а Силия однажды намекнула, что настанет — и, возможно, довольно скоро — такой день, когда она снова допустит мужа на овальное ложе и распахнет перед ним свои объятия.

Сердцем женщин и всего дома была, конечно, детская. Ее обставили и привели в порядок заранее, за много недель, а для ухода за ребенком наняли специальную няню.

Поначалу миссис Ландауэр никак не могла привыкнуть к своей новой жизни.

— Чем же я заполню остаток своей жизни? — вопрошала она. — Да я ведь до самой смерти ничего не смогу делать! — Она была весьма нетороплива в своих раздумьях. — Так, поняла, — наконец проговорила она. — Я что-нибудь свяжу для маленького. Что ему нужно?

— Ничего, — ответила Силия. — Все необходимое я заказываю в магазинах. Они даже образцы товаров присылают на пробу. Так что ему абсолютно ничего не нужно.

И все же миссис Ландауэр связала внуку свитер.

— Не могла утерпеть и все же связала ему вот это, — извиняющимся тоном проговорила она, протягивая его Силии.

— Он совершенно ни в чем не нуждается, — повторила молодая женщина, принимая подарок.

В тот же вечер после купания младенца миссис Ландауэр поднялась в детскую.

— О, — воскликнула она, — он не носит мой свитер.

— Он ему великоват, — объяснила Силия.

И протянула свитер назад свекрови.

— Что же мне с ним делать? — в смятении спросила женщина.

— Можно отослать в Израиль, — сказала Силия. — Какое-нибудь дитя будет ему очень радо.

Миссис Ландауэр села и заплакала.

— Что же мне делать? — взывала она к невестке, но Силия хранила молчание. — Теперь я нескоро дождусь своего конца, — продолжала причитать женщина. — У меня был хороший муж — пока был жив, он ни в чем мне не отказывал, упокой Господь его душу. Я осталась совсем одна, никому теперь не нужна.