Таймыр - край мой северный

Урванцев Н. Н.

Если от бухты Марии Прончищевой до бухты Нордвик было 150 километров и мы могли на вездеходах завести туда хотя бы один буровой станок и начать работу, то отсюда, за 500 километров, сделать это невозможно. Сразу же после постановки судов на зимовку, пока еще светлое время, нужно было на одном из островов приступить к строительству жилой базы для нашей экспедиции. Жить и работать в бункере парохода, где мы находились во время пути, зимой, конечно, невозможно. Кроме того, такая база на суше была совершенно необходима и для всего каравана на случай несчастья с судами. Полной уверенности в их сохранности во время зимовки у нас не было. Отбор людей происходил и на судах. Стойко держалась команда парохода "Володарский" во главе со Смагиным. Все они северяне, большинство архангельцы, Север знают, зимовали в районе Вайгача, и теперешняя остановка для них не в диковину. Быстро, в течение часа, все уезжавшие перешли на борт "Красина"

и "Русанова", перебросили продовольствие, багаж, и, дав прощальные протяжные гудки, суда быстро скрылись в сумерках полярного дня.

Я стоял на палубе среди команды нашего парохода и смотрел больше на окружающих меня, чем на отъезжающих. Лица их были грустны и печальны. Видно, мрачные мысли теснились у них в голове. У одних на глазах блестели слезы, а другие откровенно плакали, считая, что остались на гибель. Невеселая картина; надо было разрядить обстановку. Поговорив с Борисом Васильевичем, мы решили сразу же устроить общее собрание и на нем обсудить условия зимовки и план работ. На собрании подчеркивалось главное зло зимовок — безделье, отсутствие дисциплины и порядка. Надо, чтобы каждый имел свой план работы и уделял достаточно внимания физическому труду на открытом воздухе. Нарушение этих правил вело к тяжелым последствиям: упадку духа, заболеваниям, ссорам и склокам.

Решено было отопительную систему всех судов объединить, оставив под парами котел на пароходе "Товарищ Сталин", который стоял посередине. Хотя переход на жительство в бункерах дал бы экономию топлива по сравнению с проживанием в каютах, однако это серьезно ухудшило бы условия зимовки. Поэтому решили из кают не уходить, а лишь уплотниться, жить на двух пароходах, а третий законсервировать. Для котла и хозяйственных нужд ежедневно требовалось около 5 — 6 тонн пресной воды, которую можно было получить от таяния морского льда, но не однолетнего, а старого, многолетнего и потому опресненного. Предложение возить лед вездеходами было отвергнуто, так как машины были нужны для работ по строительству базы на одном из островов Самуила. Да к тому же колоть и возить лед — это как раз та физическая работа, которая будет необходима каждому зимовщику. Все с этим согласились и решили колоть лед вручную бригадами.

Среди зимовавших моряков оказалось немало людей, желавших за время зимовки повысить свою квалификацию. Было решено организовать силами имеющегося технического персонала морской техникум по программе Наркомвода, который бы в дальнейшем разрешил окончившим и сдавшим экзамены выдать соответствующие аттестаты. Не забыли о кружках по разным специальностям. Собрание продолжалось довольно долго, было достаточно дискуссионным, подчас даже бурным, и скоро все поняли, что активная работа и дисциплина — залог спокойной зимовки. Один из трюмов решили оборудовать для клуба, устроить в нем сцену, где по воскресеньям будут выступать самодеятельные артисты и музыканты.

После собрания был устроен товарищеский ужин, на котором я рассказывал о своих работах и зимовках, особенно о Северной Земле, где мы прожили вчетвером два с лишним года. При этом я подчеркнул, что только товарищеская спайка и строго продуманный план работ позволили нам справиться со всеми трудностями, а (их было там немало). Рассказал, каким предусмотрительным и осторожным надо быть в Арктике, привел случай, как один из моих сотрудников в Норильске ушел один на охоту и едва не погиб, потому что не рассчитал своих сил на обратное возвращение. Его, выбившегося из сил, мы нашли в двух километрах от дома лежащим в снегу в бессознательном состоянии. Отлучаться от зимовки одному, даже недалеко, никак нельзя. Уходить можно только вдвоем и всегда ставить в известность дежурного. Пурги налетают здесь внезапно, ориентиров нет никаких — море и льды, только компас поможет найти нужное направление. Беседа наша затянулась надолго, было много вопросов, и все это основательно разрядило атмосферу расставания с "Красиным". Люди поняли, что зимовка не страшна, если пройдет организованно. В дальнейшем этому существенно помогала партийная организация, сплотившая команды судов в крепкий коллектив и не допустившая пессимизма и склок.

На другой день я, Ломакин и старший плотник Самойлов отправились выбирать место для строительства жилой базы. Ближе всего к стоянке судов находился западный остров, до его южной части было около восьми километров, туда мы и направились. Дорога ровная, только кое-где были видны редкие кучи старых полуобтаявших торосов. Видно, что море здесь не вскрывалось в течение нескольких лет. Остров оказался довольно низким, только в его средней части горбились невысокие гряды, сложенные коренными породами. Прибрежная часть, куда мы подошли, представляла низменную террасу, плавно поднимающуюся от береговой ледовой полосы, отмеченной приливно-отливной трещиной. Терраса высотой метра четыре над уровнем моря была довольно широкой, до километра и более, и сложенной из песчано-глинистых и щебенистых материалов. Здесь, в юго-западной части острова, и решили строиться. Выбрали ровную площадку примерно 10x20 метров, отметив ее колышками. Дом фасадом будет обращен к морю, в сторону зимующих судов, которые отсюда хорошо видны.

Вернулись обратно на суда и решили с завтрашнего дня приниматься за работу. Морозы стояли уже до 20 градусов и ниже, так что взломанный лед около судов смерзся основательно, и вездеходы можно было выгружать на лед. Обсудили планировку и конструкцию дома. Он должен быть каркасный, из брусков 10x15 сантиметров, обшит фанерой с двух сторон и в промежутке засыпан опилками. Основание дома будет в виде рамы из брусьев или бревен размером около 15 сантиметров, такой же будет и верхняя обвязка. Пол и потолок — из шпунтованных двухсантиметровых досок, поверх них сделаем настил из войлока, толя и фанеры. Размер дома — 6x15 метров, в нем будет пять комнат, кухня, столовая и красный уголок. К дому с узкой стороны пристроим холодные сени для хранения льда и снега для питьевой воды, дров, угля на случай пурги, как это обычно делается на Севере. Оконные рамы будут с тройным застеклением: наружным — одинарным, внутренним — двойным. Такие рамы предусмотрительно были заказаны еще в Архангельске.

Кроме основного дома, где будут жить 15 человек, поставим домик 7,5x6 метров для радиостанции из трех комнат и сеней. Там поселятся радист и радиомеханик, чтобы регулярно передавать метеорологические наблюдения по программе полярных станций, которой станет наша база. Затем мы наметили соорудить склад для резервного запаса продовольствия, баню, гараж для машин с теплой мастерской и, наконец, помещение для ездовых собак.

На следующий день спустили на лед два вездехода и проложили дорогу к месту постройки. Чтобы в пасмурную погоду или пургу не блуждать, я сразу же велел вездеходчикам ее "обвешить" так, чтобы даже в пургу эти вешки были видны. Через неделю после постановки каравана на зимовку мы уже приступили к строительству дома. Надо было торопиться. Скоро наступит темная пора: солнце уйдет здесь за горизонт в начале ноября, до декабря продержится сумеречный короткий день, а там вплоть до конца января будет полярная ночь, так хорошо мне знакомая по зимовке на Северной Земле. Работа пошла быстро. Все охотно участвовали в ней, никого не приходилось заставлять. Каждому хотелось поскорее перебраться с судна, где жить было не очень-то уютно.

Старший плотник Иван Николаевич Самойлов оказался очень сметливым человеком. Достаточно было ему объяснить основу конструкции нашего дома, указать его размеры и внутреннюю планировку, а все остальное — разбивку основания, сетку каркаса — делала его бригада без всякой указки. Подсобникам оставалось только подносить материал, обшивать стены фанерой и засыпать промежутки опилками. Рядом в первый же день соорудили времянку — фанерный домик 3x3 метра, где поставили печь-камелек, столик и лавки. Здесь можно было отдохнуть, погреться и перекусить. Иногда в погожие дни сюда привозили обед, чтобы не тратить время на поездку к пароходам. Погода в первой половине октября стояла довольно благоприятная, пург было мало, и морозы еще не превышали 20 — 25 градусов. В середине октября дом был уже готов. Крышу пока решили не делать. Построек нам предстояло возводить еще много, а времени оставалось мало, да и хватит ли материала на все, мы не знали. Зимой крыша и не нужна, все старинные постройки на Севере и раньше кровли не имели. На пол поверх фанеры постелили линолеум.

При перевозках груза на базу острова мы едва не потеряли один вездеход. Нагрузив, как обычно, кузов машины, поехали к базе. В машине за рулем сидел лучший наш водитель, испытатель из НАТИ, Ваня Бизикин, а рядом с ним — я. Огибая суда сзади, взяли слишком близко к корме, где лед еще не окреп, и вдруг услышали сзади шум. Выглянули и видим — по сторонам вода, а кузов уже осел, машина стала дыбом. Размышлять было некогда, мгновенно выпрыгнули в стороны на лед. Перед вездехода был на лыжах, и они задержались на прочном старом льду, а зад попал на молодой лед и провалился, так как кузов был тяжело нагружен. "Ой, — чуть не заплакал Бизикин, — Николай Николаевич, машина-то тонет!" Но к счастью, рядом лежал трос от лебедки, с помощью которой вытягивали бадьи со льдом для погрузки в водяной трюм. Подскочили, схватили трос и только успели зачалить крюком за переднюю ось, как лыжи соскользнули и машина ушла под лед. Но это уже было не страшно. Позже, пользуясь взрывчаткой и пешнями, прорубили канал, до кормы, осторожно подняли "утопленника" лебедкой и отправили в трюм на переборку. Конечно, электропроводку пришлось сменить целиком, а ходовую часть и мотор только промыли керосином и сменили все масло. Так мы потом и прозвали эту машину: "утопленник". Вездеходчики ее полюбили, считали счастливой и всегда брали в дальние рейсы.