Тайна 21 июня 1941
Шрифт:
А позвольте-ка спросить.
Почему же это он никуда не прятался спустя всего несколько месяцев, осенью 1941 года? Тогда ведь опасность была не отвлечённой, а вполне конкретной. Поскольку возможная гибель (не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле) была не за одну тысячу километров, как это было в июне, а всего в 30 километрах от Спасских ворот Кремля.
Сталин же в это время оставался в Кремле. Причём не просто не прятался, а оставался здесь демонстративно. В том смысле, что официально об этом никогда не сообщалось.
А раз знали многие, то знала об этом, конечно же, и германская разведка.
Этого, кстати, не мог не понимать и сам Сталин.
Но как раз в этом случае соображения максимальной личной безопасности были им отвергнуты. Потому что армия должна была знать, где находится её высший командир.
Это было необходимо для того, чтобы поддержать боевой дух сражающихся войск.
Во все времена этот приём использовался для укрепления боевого духа армии, а значит для достижения победы. Потому что победа во многом зависит именно от него. По сравнению с этим вопросы личной безопасности полководца всегда оставались на втором месте.
Сталин здесь ничего нового не придумал. Он просто поступил так же.
На фоне ЭТОГО жалкая и беспомощная байка о том, что Сталин спрятался в тот момент, когда немцы были за тысячу километров от Москвы, выглядит просто нелепо.
Я, в связи вот с этой легендарной историей, хочу задать всего один вопрос. Простой и незатейливый.
Господа обличители Сталина.
Сталин не святой, конечно. И дел наделал в своей жизни разных, в том числе и бесчеловечных. Это ясно.
Но это Сталин.
А вот вы. Скажите, пожалуйста.
Почему вам для утверждения вашей высокоморальной позиции в отстаивании принципов гуманизма требуется лгать? Или, что равнозначно, изо всех сил отстаивать эту самую ложь?
Я не говорю о том — много лгать или мало (вообще-то получается, что очень много). Зачем вам лгать вообще?
Почему для того, чтобы утверждать гуманность и человеколюбие, эта самая ложь требуется вам в принципе?
Хочу также обратить особое внимание вот на что.
Несмотря на то, что это самый простой для опровержения из мифов о Сталине, забывать о нём или высмеивать его не стоит. Помнить о нём нужно постоянно и относиться к нему следует предельно серьёзно. Потому что устойчивое циркулирование в общественном мнении этого эпизода начала войны не было, конечно, случайным и самопроизвольным явлением. Только наивные люди, незнакомые к тому же с современными методиками манипулирования общественным сознанием, могут вообразить себе, что эта предельно глупая история могла самостоятельно просуществовать в качестве истины в течение ни много, ни мало — полувека. И продолжать существовать до сих пор.
Об этом надо помнить.
Всегда помнить.
Поэтому и предполагаю занять внимание читателей этой историей несколько больше времени, чем она того заслуживает. Кроме
Обратим внимание на два примечательных момента в рассказе Микояна.
Первый.
Берия предлагает коренным образом изменить всю систему государственной власти в стране.
Предлагает не Сталину.
А кучке его приближенных, неуютно чувствующих себя вот уже несколько часов без Хозяина.
Молотов инициативу Берии тут же бодро подхватывает и, получив одобрение остальных присутствующих, позднее, уже в присутствии Сталина, первым озвучивает это предложение.
Затем его слова, обращенные к Сталину, дополняет все тот же самый вездесущий Берия.
Согласитесь, что в самой этой мизансцене видится некая срежиссированность. Два персонажа (между прочим, наиболее приближённых тогда к Сталину) выдвигают предложение в одном месте — для членов политбюро. Вспомним о том, что по крайней мере один из этих двоих совершенно точно виделся перед этим со Сталиным.
Потом они же повторяют это предложение уже в другом месте — для Сталина, изменив единственно очередность своих выступлений. Все остальные члены политбюро молчат и соглашаются, ничего не предложив и не возразив.
Между тем, если такая инициатива, связанная с деликатной областью, прямо затрагивающей личную власть Сталина, по какой-то причине тому бы не понравилась, это могло иметь для Берии (да и Молотова) далеко идущие последствия.
Дело в том, что предложение-то это, при всей его кажущейся простоте, замахивалось ни много ни мало, но на власть не чью-нибудь, а ЦК ВКП (б), который предложением этим низводился до ранга совершенно невнятной организации, подчинённой непонятно какому органу.
Предложения такого калибра обычно, конечно же, должны были заранее согласовываться со Сталиным. И вдруг — такая инициатива. И без согласования со Сталиным.
Ведь Микоян (я так его понял) подразумевает, что предложение это не согласовывалось предварительно со Сталиным.
А кто ему об этом сказал? Берия? Молотов?
Кто-нибудь считает их наивными людьми?
Момент второй.
Молотов говорит о том, что Сталин находится в прострации, ничем не интересуется и тому подобное.
Но это только слова Молотова. Никто другой, как можно это понять из рассказа Микояна, Сталина с вечера 29-го не видел.
Между тем, вот Микоян описывает далее вечер 30 июня и их приезд к Сталину. И, как это ни странно, ничего о прострации Сталина фактически не упомянул. И о том, что Сталин ничем не интересуется, не упомянул тоже.
Иными словами, описание Микояном Сталина в той ситуации, когда они к нему приехали 30 июня, ничем фактически не подтверждает слова Молотова.
Посмотрим еще раз. Вчитаемся повнимательнее.