Тайна архангела. Книга 2
Шрифт:
Вика… Хорошо… Сколько секунд могла длиться вечность?.. Сейчас ему грезилось, что время остановилось, но шаг за шагом сердце его продолжало ее любить. Его Вику. Много раз все было хорошо в его жизни. Но теперь почему-то думалось о том, что этот раз последний.
Сергей снова закрыл глаза, стараясь не чувствовать собственного сердца. Оно было здорово, абсолютно здорово… Иначе как?.. С ним было все в порядке. И это не мог изменить даже врожденный порок. Иначе в чем заключается здоровье?.. Или что заставит его радоваться жизни в тысячный час, как в первый?
Мысли ушли, уплывая от невнятности рассуждений. Описать, что он чувствовал, думал, была ли нужда в разделенном
Порой живешь и не оглядываешься. Думаешь, что кроме работы и вспомнить-то будет нечего… Но иногда сюрпризы судьбы пишут твою книгу быстрее любых твоих достижений.
Надо же было вытащить счастливый билет с самого первого крика. Когда Сергей успел осознать в своем детстве, что ему довелось родиться с больным сердцем, не смог он сразу понять, что это значило. А значило это то, что пока другие будут бегать, резвиться, дебоширить, рисковать и упиваться вседозволенностью, он всю свою жизнь, сознательную и бессознательную, будет проводить в постоянной памяти внезапной остановки линий на кардиограмме и вечной темноты взамен.
Молодость берет свое. Юношество не привыкло останавливаться. И Сергей не раздумывал тогда о том, что с ним может случиться. Жить?.. Так для чего?.. Что будет с ним, если жизнь идет рядом и стоит только сделать шаг, чтобы нырнуть в нее с головой?.. Другие, они могут так, и он сможет тоже.
Далекими и будто не с ним случившимися причудились буйства школьных лет. Незаметно, как тень, нагрянувшая взрослость в четырнадцать лет: первые попойки с друзьями, первые девчонки… Пленкой затянутое время, в котором он не мог вспомнить, что чувствовал, для чего плыл по течению решавших за него дней. Не думал еще Сергей, зачем он живет, и что будет дальше не предугадывал. Но только и думать жизнь решилась за него. Осознание вторглось слишком рано.
На первой больничной койке, в первой в жизни реанимации. Лежа под приборами и слушая, как колотиться в груди то, что давало ему жизнь, тогда Сергей понял и прочувствовал, что его дни могут стать намного короче, чем должны были быть. Все обошлось, он вышел оттуда живым и невредимым. Однако память на все эти годы пропечатала врачебные предписания. Не нервничать, не перенапрягаться, не давать себе резких нагрузок. А иначе умрешь.
Умрешь. Что привносит в глаза ребенка то, что названо нераскрытой тайной смерти?.. И что будет чувствовать тот, кто, глядя в чужие лица, знает, что они никогда его не поймут?.. Слишком многое, чтобы Сергей осмелился об этом вспомнить. Время шло, и старое забывалось. Умерив пыл, он на целых два года расстался с прежними друзьями, перечеркнул прошлое, погрузился в учебу и новые увлечения. Словно перелистнул страницу на чистый самый лист…
Заканчивался одиннадцатый класс, и его ждала новая ответственность. Она пугала и манила. Сергей не знал, что будет с ним всего через несколько месяцев: он боялся экзаменов, которые для него могли стать совсем иным рубежом. Не нервничать, не напрягаться… Он поступил и поступил блестяще. Отделался легким испугом, когда в груди екнуло от счастья перед списками зачисленных. Видно, и он может так, как другие?.. А может быть, даже лучше?
Людская память коротка. Людской век бездарен и пуст. Каким слабаком ощутил себя он, припоминая, как опять пагубной воронкой втянула его институтская компания. И поехали по рельсам попойки, бессонные ночи, споры на самый громкий крик и самую красивую девушку. Огни на дискотеке, песни под гитару, смятые подушки на диване и неубранные окурки на столе… Все это едва не прервалось на взлете.
Очередной приступ застал Сергея на пике популярности. Он как раз крутил роман с самой красивой барышней в институте, когда его жизнь подмяло сиреной скорой помощи. Сессию он встретил, завернувшись в одеяло и отвернувшись к стене. Он был один, не желая видеть никого. Она не пришла. И он не пустил бы.
На минуту сознание вернулось в комнату. Глаза Сергея разглядели веер трещин на потолке. Он плохо видел, но эти трещины узнал бы и в темноте. Что толку замазывать московские потолки?.. Трещина, ведь она всегда проявится снова.
Он увидел перед собой почти с удивлением, как рыдал от отчаяния. Когда вышел из больницы, думал, что жизнь закончилась. Ушедший год, академический отпуск, перешедшие на другой курс друзья, ставшие далекими и почти ненавистными, девушка, которую не хотел помнить. Прошлое предстало перед ним сумасбродной вакханалией.
Как странно, можно было решить, что если бы не его болезнь, жизнь бы повернулась совсем по-другому. Однако только теперь Сергей дошел до того, что это не так. Гложущая то ли совесть, то ли не совесть, огонек ли жарящий его сердце, словно сыроежку на зажигалке, – была тому иная вина, и она была внутри него. Едва Сергей повзрослел, смутно ощущал на каждом повороте, что есть в жизни что-то поважнее, чем существующие для него дни. Он смеялся до упаду и тонул в пиве и прекрасных глазах. Но иногда вечерами, поднимая голову от всего этого, как от рутины, чувствовал, как под сердцем сосет невыносимая тоскующая пустота.
Ему было холодно. И один раз, когда в доме выключили отопление, а на улице стояла зима, Сергей понял, что от холода спрятаться некуда. Была ли это особенность названного умным мужчины или он просто сходил с ума в силу своего характера, он не знал.
Потеряв институтскую компанию, Сергей заново занырнул в книги. Теперь, когда у него было много времени, истосковавшиеся по делу способности быстро подняли его на самый верх. Посерьезневшими и повзрослевшими глазами он смотрел вокруг и видел, что девушки заглядываются на него уже не как на безбашенного мальчика, но как на перспективного жениха.
Женщины!.. Комкая и унося университетские годы на невесомых крыльях, красной нитью пошли через память все его увлечения. Смотря на себя в зеркало, Сергей смеялся и не мог разгадать, почему они все были от него без ума. Будто бес жил в нем приворотным зельем: самые популярные плейбои из его друзей отодвигались, чтобы не мешать взглядам, посланным ему. Красивые, как дьяволицы, ведьмы будоражили его, как будто желая приблизить и так недалекую смерть.
Дрянь!.. Вспомнилось Сергею слетевшее с языка. …Длинный вечер был, во время которого он, привыкая к новым очкам, упорно сидел над учебником. Опять один. Почему-то…
После успешного окончания института – красный диплом. Аспирантура. Он остался работать там же, где выучился. Теперь уже преподавал сам.
Минутами он думал, что он садомазохист. Когда принимал экзамены, например. Иногда ему казалось, что студент – это не человек, а особый вид с щупальцами существа. А студентки, похоже, не менялись в течение всей его жизни… Давно ли он сам был таким?..
Кожа на пальцах облезала от мела. Потом он уже дышал на непишущий фломастер. Горела в нем странная любовь к графикам кривых безразличия и совокупного спроса, к рассчитанной по формуле эластичности… Уходили с нелегального положения на легальное труды западных ученых на его полках. Рыночная экономика шла в Россию!.. А он шагал рядом с ней.