Тайна брига «Меркурий»
Шрифт:
Во многом именно благодаря этому и была победно выиграна нелегкая война с Турцией 1787–1791 годов. Что касается столичной Адмиралтейств-коллегий, то она лишь по возможности обеспечивала Черноморский флот подготовленными кадрами.
После смерти Потемкина и победного завершения войны его пост был передан новому фавориту Екатерины II графу Платону Зубову, и самостоятельность Черноморского флота лишь усугубилась.
Когда же на престол взошел Павел I, то первым делом он отправил бывшего фаворита матери в отставку. Новым командующим Черноморским флотом был определен адмирал Мордвинов, как некогда «невинно» пострадавший от того же Потемкина. Тогда же Павел решил отменить и ставшую ненужной и вредной автономность Черноморского флота и замкнуть его непосредственно на Адмиралтейств-коллегию. Для решения этого вопроса и был определен
Личность адмирала Николая Семеновича Мордвинова была и сама по себе весьма примечательна. В войну с турками 1787–1791 годов он показал себя как совершенно бездарный флотоводец и именно поэтому был отрешен от командования кораблями. На берегу Мордвинов чувствовал себя куда уверенней. Он любил заниматься хозяйственными делами, считался просвещенным экономистом, слыл либералом и значился масоном. Много лет спустя масоны-декабристы будут именно его прочить в будущее масонское правительство России.
Через некоторое время у взошедшего на престол императора наконец-то дошли руки и до черноморцев. Своим указом Павел I официально вернул самостийников в лоно Адмиралтейств-коллегий. Однако одно дело — написать указ и совсем другое — воплотить его в жизнь. Известие о подчинении Адмиралтейств-коллегий мгновенно разделило черноморцев на две партии. Первая из них, состоявшая из чиновников флотских управлений, сидевших в Николаеве, во главе с главным командиром Черноморского флота и портов адмиралом Мордвиновым, была недовольна указом — ведь отныне они не могли единолично распоряжаться огромными деньгами и властвовать как хотела их левая нога. Другая часть черноморского офицерства — корабельные офицеры и в первую голову командиры судов, находящиеся в Севастополе, наоборот, были рады концу чиновничьего произвола и почти узаконенного воровства. Эту партию возглавил командующий Севастопольской корабельной эскадрой вице-адмирал Ушаков. А потому начавшийся в 1797 году на Черноморском флоте частный (на первый взгляд!) конфликт между русофилом адмиралом Ушаковым и масоном-англоманом Мордвиновым на самом деле имел весьма большую подоплеку.
Противостояние двух группировок сразу же стало очень острым. Формальным поводом для конфронтации стала постройка двух новых линейных кораблей — «Святой Петр» и «Захарий и Елизавет». Дело в том, что херсонский корабельный мастер Катасонов впервые в российском кораблестроении применил в них новую конструкцию: бак и шканцы были соединены сплошной палубой. Это давало ряд преимуществ, прежде всего, повышалась жесткость корабельной конструкции. Строительство линейных кораблей происходило по инициативе Мордвинова, и именно это сразу вызвало неприятие нововведения в Севастополе.
Против «новоустроенных» кораблей решительно выступил вице-адмирал Ушаков. Севастопольский флагман и его окружение объявили новые корабли неудобными в работе с парусами, в излишней задымленности при ведении огня и большой парусности корпуса, которая затрудняет маневрирование. В обострении вопроса с новыми линейными кораблями севастопольская группировка видела возможность привлечь внимание императора к Черноморскому флоту, прежде всего, для решения главного для всех корабельных офицеров вопроса — скорейшего и полного перехода флота под юрисдикцию Адмиралтейств-коллегий. Но и Мордвинов не сидел сложа руки. Когда в Николаеве поняли, что севастопольская оппозиция собирается использовать для решения вопроса новые корабли, там сразу же приняли ответные меры. Немедленно командиром «Святого Петра» был назначен капитан 1-го ранга Сенявин, сторонник Мордвинова и давний личный недруг Ушакова. Когда-то Сенявин, еще будучи молодым генерал-адъютантом светлейшего князя Потемкина, ослушался и сдерзил Ушакову, но был быстро поставлен на место самим князем. Теперь же Сенявин нашел поддержку у Мордвинова и, пользуясь этим, снова частенько выходил за рамки субординации.
Однако полностью решить проблему николаевцам не удалось, так как командиром «Захария и Елизавет» уже был определен один из ближайших соратников командующего эскадрой капитан 1-го ранга Ознобишин, и снять его с этой должности без веской причины Ушаков бы просто не дал. Разумеется, что едва два новых корабля вышли в море в испытательное плавание, оба командира сразу же дали диаметрально противоположные оценки мореходным и боевым качествам своих кораблей. Если Сенявин хвалил новую конструкцию, то Ознобишин, наоборот, считал ее очень неудачной. Для Мордвинова негативное отношение Ушакова к его нововведению было очень болезненным, так как в случае проигрыша спора он оказывался в дураках перед императором Павлом и сразу возникал вопрос о его компетенции как моряка вообще. Так как Адмиралтейств-коллегия негативно относилась к сепаратизму Мордвинова и к нему самому, то ее члены немедленно дружно поддержали Ушакова. В затянувшийся на целых два года скандал постепенно втягивался все более широкий круг людей, вплоть до самого Павла I. При этом в ход шло все: подтасовка фактов, давление на подчиненных и доносительство друг на друга Николаевская партия, как более могущественная, владеющая административными и финансовыми рычагами, наступала, севастопольцы отчаянно оборонялись, при каждом удобном случае не упуская возможности и самим нанести удар по противнику.
Поддерживая Ушакова, Адмиралтейств-коллегия провела финансовую инспекцию в Одесском порту, где выявила вопиющее воровство. Над Мордвиновым и его окружением стали сгущаться тучи. Теряя выдержку, он опустился до прямых оскорблений командующего эскадрой
Тот, не оставаясь в долгу, писал жалобы на высочайшее имя, жалуясь «на неприятство и политическое притеснение», которое публично выказывает ему Мордвинов.
Затем последовал откровенный скандал. Началось с того, что на совещании флотских флагманов Ушаков пожаловался Мордвинову на недостойное поведение его любимца Сенявина
— Вы, Федор Федорович, просто не умеете обходиться со своими подчиненными и поступаете с ними жестоко! — публично одернул Ушакова старший черноморский флагман.
Тот не смог не ответить:
— Таковой сделанный мне штраф делает меня уже недостойным и неспособным выполнять высочайшую волю и повеления!
— А вы и есть точно недостойный! — оскорбил при всех заслуженного флотоводца Мордвинов.
Именно тогда вице-адмирал и написал на высочайшее имя письмо, которое и сегодня нельзя читать без волнения: «Ревность и усердие о сохранении интереса Вашего Императорского Величества с некоторого времени подвергли меня гневу и негодованию моего начальства… Смерть предпочитаю я легчайшую несоответственному поведению и бесчестному служению. Всеподданейше испрашиваю Высочайшего позволения, после окончания кампании, быть мне на малое время в Санкт-Петербурге, пасть к стопам Вашим и объяснить лично вернейшим и обстоятельнейшим донесением о состоянии тех двух кораблей».
Было очевидно, что далее держать двух флагманов на одном флоте нельзя. Но Мордвинов в столицу командующего эскадрой не отпустил. Главный командир Черноморского флота поспешил в столицу сам, формально для того, чтобы предоставить отчет об административной деятельности флота до момента его передачи под начало Адмиралтейств-коллегий, на самом же деле для того, чтобы уладить вопрос о вскрытых злоупотреблениях в Одесском порту и нанести удар по ушаковской партии.
Вместо себя на флоте он вынужден был оставить первого после себя по старшинству. Таковым же являлся Ушаков. Однако вместо того, чтобы ехать в Николаев и править флотом, тот сказался больным и демонстративно большую часть времени провел в Севастополе.
Впрочем, Мордвинова не зря считали одним из лучших экономистов и администраторов России — от всех обвинений он отбился и вернулся победителем.
Тем временем всю кампанию 1797 года Ушаков собирал данные о плохом качестве новопостроенных кораблей и по окончании кампании отправил в Адмиралтейств-коллегию обобщенные данные. Коллегия, в свою очередь, запросила мнение петербургских корабельных мастеров. Те единодушно высказались за нововведения своего херсонского коллеги Катасонова. Но Ушакова дружно поддержали члены Адмиралтейств-коллегий, а вслед за ними и балтийские флагманы. В этой ситуации Павел I долго сомневался, чью сторону ему принять. Наконец, он велел пока от нововведений отказаться и строить корабли по-старому. Как показало время, такое решение было ошибочным, и Россия отстала от ведущих европейских держав на полтора десятка лет.