Тайна черного ящика
Шрифт:
…Обед был просто изумителен.
И не только, вернее даже будет сказать – не столько, из-за обилия экзотичных блюд из рыбы и морепродуктов, многие из которых я ела впервые в жизни, не только из-за приготовленной особым образом медвежатины, которую я не могла по вкусу отличить от свинины, не только из-за того, что Евграфов напропалую ухаживал за мной и мне это даже понравилось в конце концов, сколько из-за того спектакля, который нам устроил Фима Шаблин. Я давно знала его «страсть» к смазливым женским мордашкам, даже видела некоторых из его пассий, но ни разу не видела Фиму в деле.
На это стоило посмотреть. Главной темой для общения служила гастрономия. Помимо любвеобильности Фима обладал еще
Тут, на заставе, где спиртного не было, его Фиме с успехом заменила и впрямь очень симпатичная повариха, которая поглядывала на Фиму с восхищением, на Евграфова – с опаской, а на меня – с любопытством.
А Фима взвивался под самый потолок построенного утром этого дня барака, в котором расположилась столовая, и начинал с этой господствующей высоты восхвалять то, чем его и нас вместе с ним угощала смущенная повариха Оксана. Он сыпал французскими и немецкими названиями блюд, причем такими, о которых я, например, никогда и не слышала, но Фима не только слышал, он знал, как их приготовить, и даже рассказывал об этом Оксане, тут же признавая, что ее стряпня – не в пример лучше всех этих шедевров французского кулинарного искусства.
Так с небес знатока европейской кулинарной экзотики он постепенно спускался до уровня стоящих перед ним на столе блюд и затем расстилался в ногах у Оксаны, признавая ее мастерство и не забывая, как бы мимоходом, отметить и ее женские прелести…
Оксана, как мне показалось, уже готова была на все, и только слишком уж настороженно поглядывала на капитана Евграфова, непосредственного командира своего мужа… Он однажды за спиной у Фимки погрозил ей кулаком и этим, по-моему, уничтожил все Фимкины шансы…
Когда до вылета вертолета оставалось уже минут десять и мы встали из-за стола, я с облегчением, поскольку есть уже просто не могла, а Фимка – с сожалением, отвела Шаблина в сторонку и сказала ему:
– Фима! Только ты сможешь меня серьезно выручить! Я знаю твою способность собирать информацию и делать выводы! Ты журналист от бога, а это значит, из тебя вышел бы отличный контрразведчик! Мне нужна твоя помощь! Я сейчас должна заняться другим делом, а мне нужно срочно выяснить – что стало причиной возникновения цунами? Только не нужно общих фраз – землетрясение, мол, или извержение подводного вулкана… Это я все уже слышала. Нужно абсолютно точно знать, где находился эпицентр – координаты точки. Глубину дна под ней, глубину, на которой произошло землетрясение, путь сейсмической волны, вызвавшей цунами, и все остальные подробности, даже если их будет вагон и маленькая тележка! Именно подробности меня и интересуют. Детали! Ты говорил, что познакомился с очень толковым геофизиком. Я сама хотела отправиться на этот самый «Витязь», но совсем не успеваю. Сделай это для меня, Фимочка!
Фимка кивнул головой. Он не умел мне отказывать, даже если это грозило ему лишними хлопотами, а то и неприятностями. Но этот же раз просьба не представлялась ему особенно сложной.
– И еще, – добавила я, – выясни, пожалуйста, что это за долгосрочный прогноз, о котором я слышу уже третий, по-моему, раз! Мне это очень важно!
Я рассталась с Фимкой в полной уверенности, что он выполнит мою просьбу. Фимка всегда рад был мне помочь, может быть, это было каким-то видом сублимации его направленной на меня сексуальной энергии? Другой-то возможности ее израсходовать именно на меня у него не было даже теоретически, я совсем не воспринимала его как мужчину, хотя и не имела ничего против дружеских с ним
«Мир катастроф» – наша профессиональная газета. Появилась она совсем недавно и еще не успела себя дискредитировать, подобно другим российским изданиям, а потому пользовалась большой популярностью не только у спасателей, но и у самых широких слоев населения.
Катастрофы – вне социальных и даже национальных различий, они интересуют всех и всегда. Газета быстро шла в гору, набирая тираж и штат сотрудников.
Ефим Шаблин был в «Мире катастроф» старожилом и имел в редакции неоспоримое влияние на более молодых сотрудников, и особенно – сотрудниц. Я сама не раз присутствовала при его телефонных разговорах с какими-то секретаршами, корреспондентками и корректоршами, и каждый раз он, по моей просьбе, добивался от них, казалось бы, невозможного – например, нарушения режима секретности в отношении документов, хранящихся в сейфе редактора газеты, разглашения источника скандальной информации или какого-нибудь другого нарушения журналистской этики.
Я постоянно в такие моменты испытывала недоумение – чем он все же берет? А иной раз – даже легкое сомнение в себе: что же я-то на него никак не реагирую? Может быть, со мной что-то не совсем в порядке? Но тут же отметала эту мысль – скорее уж не в порядке все эти девицы, которых коллекционирует Фима.
Я привыкла к тому, что «Мир катастроф» всегда работает оперативно и из него можно узнать очень много подробностей о том самом стихийном бедствии, на ликвидации последствий которого ты сейчас работаешь. Стоило чему-нибудь случиться, уже на следующий день выходила газета с описанием и самого бедствия и с живописными картинками о том, как на место происшествия спешат спасатели и начинают первые спасательные работы. Как редакция добывала информацию из мест, удаленных от Москвы порой на десятки тысяч километров, буквально за несколько часов, для меня, например, всегда было и сейчас остается загадкой. Но читать газету всегда было интересно.
Не разочаровала она меня и на этот раз. Говорю с некоторой иронией, поскольку в этом номере, вышедшем, я специально посмотрела в выходных данных время подписания в печать, через два часа после того, как через Шикотан прокатилась большая океанская волна, не было ни слова о Шикотане. О том, что на Южных Курилах случилась беда, газета сообщила, но только для того, чтобы продемонстрировать точность прогноза, сделанного нашим Министром в том своем примечательном интервью.
С первой страницы на меня смотрело лицо нашего широкоскулого, неулыбчивого Министра. Его портрет занимал всю первую полосу и выглядел ни больше ни меньше как предвыборный плакат.
Да он, собственно, и был предвыборным плакатом. Потому что вся газета посвящена была исключительно нашему Министру. И, конечно же, не обошлось без тривиального каламбура, который первым приходил на ум, едва речь заходила о предреченных Министром России грядущих бедах. На первой странице он был напечатан аршинными буквами прямо под портретом не улыбающегося, но отнюдь не мрачного Министра – «Я спасу Россию от бед!». На остальных шестнадцати полосах газеты эта мысль варьировалась, так или иначе, в каждом заголовке.