Тайна черной жемчужины
Шрифт:
– Мария Николаевна, – строго и горестно произнес доктор, – вы всех обманули, вы не ходили на курсы, а ездили к ювелиру.
– Нельзя было терять время. Не сердитесь на меня, ничего же не произошло, – поспешно оправдывалась Мура, поглядывая на прикрытую дверь столовой. – Жемчужину ювелир покупать отказался. Сказал, что слишком беден для нее. К другим я ехать не решилась. А он ларчик очень хотел купить. В банке на счету отца лежит только четыре тысячи, мама хочет взять еще ссуду в университетской кассе, – торопливо говорила девушка, – но боится отойти от отца. Что же мы будем делать, когда позвонят относительно выкупа?
– Не забудьте о тех двух тысячах, что есть и у нас с Полиной Тихоновной. Итого нужно еще как минимум две. А не продать ли вашему ювелиру ларчик? Вырученных денег почти хватит для шантажистов? – предложил доктор.
– Ни за что! – Мура побледнела. – Теперь-то я уж точно не продам. Вещь имеет историческую ценность! И что скажет Брунгильда, когда мы ее освободим и окажется, что единственная память о Глебе исчезла?
– Она нас поймет, – неуверенно сказал доктор.
– Нет, нет и нет, – решительно отвергла его предложение Мура. – Надо найти другой способ выручить деньги.
Вернувшаяся в столовую Полина Тихоновна услышала последние слова и сразу включилась в разговор:
– Не попросить ли аванс у предпринимателей, которые должны заплатить Николаю Николаевичу за консультацию? Я говорю о проектах, посвященных двухсотлетию Петербурга. В ваше отсутствие звонили. Обещали позже телефонировать еще.
В этот момент в лицо Климу Кирилловичу ударил солнечный луч – шторы в столовой были раздвинуты, и низкое осеннее солнце, выглянув из-за пробегающей тучки, прыснуло прямо в глаза доктора Коровкина, вновь ощутившего необоримую усталость.
– Возможно, мне следовало бы подробнее расспросить сторожа из аптеки. Не знаю. – Он пытался ускользнуть от слепящего луча. – Да и там мне не везло. Кто-то в доме на противоположной стороне улицы пускал солнечные зайчики прямо мне в глаза.
– Ни няньки, ни родители не смотрят за своими детьми, к бесполезному баловству их приучают, – посочувствовала племяннику тетушка Полина.
– Сорванец избрал меня своей жертвой. Шаг влево сделаю – настигает меня слепящий свет, шаг вправо – опять настигает.
– А из какого окна пускали зайчики, вы не заметили? – Мура проводила безразличным взглядом Глашу, проходившую в профессорскую спальню. Горничная ступала медленно, держа в руках поднос с двумя бульонными чашками – боялась расплескать – Кажется, на втором этаже, второе или третье окно слева, – пожал плечами доктор, – а что?
– А если это была Брунгильда? – Побледневшая Мура привстала из-за стола, на котором стыл забытый всеми завтрак, и потянулась к доктору. – Она же взяла с собой подаренное вами зеркальце!
Глава 21
А что же делала в этот день старшая дочь профессора Муромцева?
Брунгильда Николаевна проснулась довольно поздно и, несмотря на все треволнения, посвежевшей и бодрой. Вчерашняя провизия, прикрытая салфеткой, так и стояла на столе – узница поняла, что никто ночью не приходил, чтобы о ней позаботиться. Вчера сторож принес из аптеки ненужный ей порошок от выдуманной ею головной боли и заверил, что выполнил ее просьбу. Но позвонил ли он на квартиру, не обманул ли, передал ли он именно то, что просила его запомнить Брунгильда? Не напутал ли?
Брунгильда Николаевна Муромцева не знала, находится ли сторож в сговоре с ее похитителями. Она склонялась к мысли, что он выполняет поручение, о содержании которого ему мало что известно. Велела хозяйка аптеки присмотреть за княжной Бельской, велела не выпускать ее из дому – и выполняет ретивый служака ее указания.
А если он позвонил, неужели отец – человек с острым аналитическим умом, не сумеет прекратить бессмысленное заточение дочери? Он наверняка не находит места себе от беспокойства! Но самое главное, мамочка теперь знает, что ее дочь, подавшая о себе весточку, жива. Когда неизвестность рассеивается, прибавляются и душевные силы.
Но что означает отсутствие в доме ее похитителей и их подручных? Что они задумали? Не собираются ли уморить ее голодом или отравить несвежей провизией? А если они оставят ее здесь навсегда?
Брунгильда Николаевна поглядела на фарфоровый ночной горшок – он так и стоял у дверей со вчерашней ночи. Не удосужился ее страж вынести вазу. Как ни странно, но вид интимного предмета успокоил девушку. Она достала из кармана зеркальце, подаренное Климом Кирилловичем Коровкиным, подошла к окну и похолодела: чьи-то слабые нежные пальчики пытались ухватиться за оконный карниз со стороны улицы, но вновь и вновь соскальзывали. Боясь пошевелиться, Брунгильда расширенными глазами следила за безуспешными попытками хрупкого создания.
Но через секунду облегченно вздохнула: порыв ветра за окном подхватил желтый кленовый листок и унес опасного «злоумышленника» прочь от окна. Проследив за его полетом, Брунгильда обратила взгляд в зеркальце и пристрастно оглядела себя.
Боже! Прическа помятая, лицо несвежее, костюм и блузка, тщательно подобранные для визита к «отцу», и вовсе никуда не годятся. Как хорошо было бы погрузиться в ванну, наполненную пахучей мыльной пеной, оттереть всю грязь и пыль, осевшую на нее за время заточения.
Брунгильда Николаевна посмотрела в окно – вдалеке, на противоположной стороне улицы виднелась все та же аптека. Солнце било прямо в лицо девушке и она, щурясь, пыталась разглядеть двух мужчин, стоявших возле закрытых дверей. Время от времени проходившие мимо лотошники и торговцы с тележками заслоняли фигуры у двери. Не сразу, но она поняла, что один из них – ее сторож. Приложив ладонь козырьком к бровям, Брунгильда Николаевна пыталась определить, с кем же он беседует.
Что-то знакомое чудилось ей в осанке и движениях высокого стройного господина. Приглядевшись пристальнее, Брунгильда с восторгом узнала Клима Кирилловича Коровкина!