Тайна древнего манускрипта
Шрифт:
– А Эйе?
– Эйе приходится нам родственником. У него много влиятельных друзей. Он называет себя твоим другом, но и ему, мой сын, доверять полностью нельзя. Будь с ним осторожен.
– А Кагабу?
– Кагабу беспредельно предан тебе, но он уже стар. И сторонников теперь у него не осталось. Его последнего друга, прославленного зодчего Тутмеса, предательски убили. Кагабу очень умен. Он много читал, много путешествовал, знает языки соседних стран. Поэтому я и сделал его твоим наставником вопреки протестам жрецов. Держись его, он убережет тебя от неверного шага.
Но не забывай,
– А как относилась к нему мама?
– Лучше, чем к другим. Это она настояла, чтобы сделать его хранителем царской сокровищницы.
– Отец, - тихо попросил Тутанхамон, - дай мне мамино завещание.
– Зачем оно тебе? Не надо. Лучше вовсе не знать, чем скрывать какую-то тайну. Это очень тяжело, мучительно тяжело. А теперь позволь мне обратиться к тебе с просьбой. Чувствую, что дни мои сочтены. Я не успел закончить постройку своей усыпальницы и не жалею об этом, потому что жрецы разрушили бы ее после моей смерти, чтобы осквернить мои останки.
Поручи тем, кто строит твою усыпальницу, тайно сделать небольшой склеп в скалах. Неподалеку от твоей гробницы захоронена Дочь Неба, твоя мать, пусть между вами захоронят и меня. Не надо ничего ценного класть в гробницу, потому что воры, подстрекаемые жрецами, разграбят ее. Единственное, что ты положишь туда, - завещание твоей матери, Дочери Неба. Оно будет в эбеновой шкатулке, запечатанной моей печатью. Не открывай ее. Так будет лучше для тебя. Не пришло еще время, чтобы постичь то, что для нас пока непонятно. Со временем найдут это завещание и используют его. Я верю. Старость настигла меня, и слабость вошла в мое тело: померкли мои глаза, ослабели руки, ноги больше не служат мне, сердце мое утомилось. Близок час моей кончины, и скоро уже понесут меня в город вечности, в город могил. Иди, мой сын, я хочу, чтобы никто меня больше не беспокоил.
Поцеловав отца, взволнованный Тутанхамон направился к приемной матери, Раннаи. Среди окружавших ее женщин он увидел дочь правителя Угарита.
– Благодарю тебя за бесценный подарок, который ты мне сделал, прислав Анат, - сказала Раннаи, - я уже успела полюбить ее и хочу, чтобы она не чувствовала себя здесь одинокой.
Юная финикиянка вопросительно глядела на Тутанхамона, и во взгляде ее было столько немого укора и горькой обиды, что он невольно подошел к отвергнутой им девушке и ласково спросил:
– Хорошо тебе здесь, Анат?
Девушка опустила голову, и крупные слезы потекли по ее лицу.
– Не плачь, Анат, я очень рад, что снова встретился с тобой, - откровенно признался он, чувствуя, как яркий румянец разлился по его лицу.
...Шли годы. Тутанхамону исполнилось девятнадцать лет, Анхесенпаамон пятнадцать.
Эхнатон скончался, и его тайно похоронили в маленьком склепе, неподалеку от строящейся гробницы Тутанхамона.
Через несколько дней неожиданно скончалась и Раннаи. Отчего она умерла, никто не знал, и только один Кагабу догадывался о причине ее смерти: она была женой Сына Неба и жрецы не могли ей этого простить.
После смерти Раннаи Анат вернулась во дворец. Кагабу не раз замечал нежные взгляды, которые Эйе бросал на молодую финикиянку. Чтобы получить разрешение на похороны Эхнатона и Раннаи, старый царедворец предложил Тутанхамону отдать Апат Эйе.
Юный фараон не хотел и слушать об этом, но после настойчивых просьб жены, ставшей на сторону Кагабу, в конце концов согласился. Ему было жаль отдавать девушку, которая пробудила в нем благородные чувства. И ему стало очень грустно, когда через несколько дней Анхесенпаамон сообщила, что видела Анат без золотой цепочки на ногах.
Как-то тихим весенним вечером Тутанхамон и Анхесенпаамон сидели в плетеных креслах на верхней террасе большого Фиванского дворца, куда Совет жрецов заставил их переехать из Ахетатона, предав разрушению столицу, основанную Эхнатоном.
На востоке блестело зеркало вод Нила. На западе громоздились высокие холмы, защищавшие Долину царских гробниц от сыпучих песков пустыни.
– Ты заметил, - обратилась царица к мужу, - как изменился за последнее время Эйе. Он не ходит, а ступает, не говорит, а изрекает, не сидит, а восседает, точно владыка древнего царства. Не знаю, почему я начала бояться его. Когда он входит, у меня появляется такое чувство, какое должна испытывать маленькая птичка, попавшая в пасть крокодила.
– Царица никого не должна бояться, тем более Эйе - друга фараона, улыбнулся Тутанхамон.
– Он друг на словах, только на словах.
Помолчав, Анхесенпаамон продолжала:
– Сегодня я была в художественных мастерских. Вспоминали Тутмеса. Я до сих пор не могу его забыть. Мастера готовят тебе подарки, и я любовалась очень красивыми вещами.
– Что же тебе больше всего понравилось?
– Колесница, которую я для тебя заказала. Она вся покрыта золотыми пластинками, и на каждой рельефные изображения военных сцен. По краям орнамент из драгоценных камней и разноцветного стекла в золотой оправе. На переднем конце дышла золотой сокол с солнечным диском на голове.
– А днище какое?
– Из кожаных ремней, покрытых звериной шкурой.
– А обода?
– Кожаные. Как ты вырос, - улыбнулась она, глядя на мужа, - совсем взрослым стал, а я как была маленькой, такой и осталась.
– Я вырос, а ты похорошела. Я не видел ни одной девушки, ни одной женщины, которая была бы краше тебя.
– А Анат?
– ревниво спросила царица.
– Смотри! Смотри!
– вдруг воскликнула она, указывая рукой на восток.
– Что это?
По небу летел яркий метеор, оставляя за собой длинный сверкающий след. Стало светло как днем.
– Мне страшно...
– прошептала Анхесенпаамон.
Метеор исчез на западе, и снова все погрузилось во тьму.
– Куда он полетел?
– В страну Тимхи.
На террасе появился Кагабу.
– Ты видел?
– тревожно спросила его царица.
– Что это? Ученые, о которых говорила Дочь Неба?
– Не знаю, может быть, и ученые, а может быть, хвостатая звезда. Я в детстве видел такую.
– Но ты видел и железную птицу.
– Железная птица прилетела днем и не блестела так ярко, а впрочем, кто его знает, что это...