Тайна двух океанов(ил. А.Васина и Б.Маркевича 1954г.)
Шрифт:
Неожиданно, пройдя через смертельную опасность, Павлик попал на советский подводный корабль, в тесный круг мужественных людей, в сплоченную семью товарищей, привыкших к опасностям, умеющих бороться с ними и побеждать. Они покорили его сердце своей жизнерадостностью, своей товарищеской спайкой, своей веселой дружбой и легкой и в то же время железной дисциплиной. Родина – сильная, ласковая, мужественная – приняла Павлика в тесных пространствах «Пионера». Она вдохнула в него новые чувства, вызвала в нем страстную жажду быть достойным ее, горячее желание подражать и быть похожим на ее лучших сынов,
За несколько дней, прошедших после памятной и счастливо перенесенной опасности, Павлик многому научился. Он основательно познакомился со своим скафандром, который подобрал ему Скворешня из самых малых размеров, имевшихся в запасе на подлодке, с ультразвуковым пистолетом, узнал, как применять его в качестве оружия и как пользоваться им для связи и сигнализации. Он научился ориентироваться в морских глубинах по глубомеру и компасу; научился пеленговать и принимать пеленгацию по своему радиоаппарату, всплывать и опускаться на дно, регулируя свой воздушный мешок за спиной; запускать и останавливать винт, управлять рулями и помогать им руками и всем телом.
Поэтому он так ловко преследовал черепаху и так уверенно пеленговал своим друзьям при помощи ультразвукового пистолета.
Дело заключалось в том, чтобы попасть ультразвуковым лучом в мембрану на груди у кого-нибудь из его друзей. Там луч превращался в слышимый звук, и по чистоте и ясности его определялось, какого направления надо держаться, чтобы добраться до источника звука.
Через три минуты, обрезая кортиком водоросли на винте Павлика, зоолог говорил:
– Эта черепаха мне не нужна, Павлик. Лучше бы искал мою Lammelibrachtata cephala. Я уже не решаюсь даже прибавлять свое имя к имени класса, который существует пока в лице лишь одного-единственного индивида. Какая дикая несообразность!
Он грустно вздохнул.
– Ну, Арсен Давидович, не огорчайтесь, – пробовал утешить его Павлик. – Вот увидите, не здесь, так в другом месте, но мы обязательно отыщем вам эту цефалу…
– Ну, вот ты и свободен, Павлик. В другой раз… Стоп, что это такое? – прервал вдруг зоолог самого себя.
Павлик посмотрел в ту сторону, куда повернулся ученый. Сквозь стебли водорослей Павлик заметил фигуру большого человека в синеватом скафандре, поднимавшуюся к поверхности при помощи заспинного винта. Человек держал в руках три гибких кольцевых шланга, окрашенных в ярко-красный цвет. Проскользнув на расстоянии двадцати метров от зоолога и Павлика и спугнув стайку серебристых рыбок, ливнем пронесшихся вниз, человек быстро скрылся вверху за густой стеной растений.
– Странно, кто бы мог быть здесь? – спросил задумчиво зоолог, продолжая неподвижно смотреть наверх. – Мне помнится, что из подлодки должны были сегодня выйти, кроме нас с тобой, лишь Шелавин, Скворешня, Цой да Марат… Скафандр этого человека, наверно, нулевой, а таких крупных людей у нас, кажется, только двое – Скворешня и Горелов… Но Скворешня занят… Неужели Горелов?…
– Арсен Давидович! – прервал зоолога Павлик. – Зачем же он поднялся кверху? Ведь по приказу капитана никто не имеет права быть на глубине меньше пятидесяти пяти метров от поверхности…
Зоолог пожал плечами под скафандром:
– Не могу понять. Впрочем, он, кажется,
Глава XI
Испанская каравелла
Своеобразное жужжание зуммера – вызов к радиотелефону – отвлекло зоолога от его намерения. Едва лишь он и Павлик настроили свои аппараты на требующуюся волну, как послышался возбужденный голос Марата:
– Арсен Давидович, Арсен Давидович! Товарищ Лорд, отвечайте! Вы когда-нибудь ответите или нет?
– Да, я слушаю! Слушаю, Марат! – едва успел бросить в этот поток слов зоолог. – В чем дело?
– Идите сюда скорее, товарищ Лорд! Замечательная вещь! Какая находка! Какая редкая находка! Вы идете или нет?
– Да что там такое? – спросил зоолог. – Что случилось? Где ты? Откуда ты говоришь?
– Скорее, скорее! Сами увидите, – торопил Марат. – Скорее плывите вест-норд-вест от места ваших работ; глубина – сто четыре метра; вы встретите массу скал… одну огромную, похожую на собор. За нею будет гореть мой фонарь. Только скорее, а то я здесь с ума сойду…
– Хорошо, хорошо, сию минуту плывем! – крикнул зоолог, заразившись волнением Марата. – Мы сейчас будем у тебя с Павликом.
– Ах, с Павликом! – воскликнул Марат. – Это очень хорошо! Тебе будет страшно интересно, Павлик!
Зоолог и Павлик неслись почти лежа в сине-зеленых сумерках, рассекая шлемами и плечами воду и время от времени поглядывая на компас и глубомер.
– Что этот чудак там нашел? Как ты думаешь, бичо? – спрашивал зоолог. – Ну что тебе стоит сказать, Марат! В чем там дело, а?
– Некогда, товарищ Лорд, – ответил, задыхаясь от какой-то работы, Марат. – Я тут пока раскопки делаю. Вот увидите сами… Сейчас здесь будут Цой и Скворешня. Я их тоже вызвал.
Внизу показалось дно, усеянное темными глыбами, густо заросшее морскими лилиями, морскими перьями, горгониями, известковыми водорослями, или нуллипорами, и медленно, незаметно для глаза повышающееся навстречу пловцам. Чтобы не налететь на скалы, пришлось перевести винт на пять десятых, а потом на две десятые хода. Из зеленоватых густых сумерек показалась высокая мрачная скала, похожая на башню. Ее тесно окружали несколько других – тонких, вытянутых, со шпилями.
– Здесь, наверно, – сказал зоолог.
Лавируя среди глыб и осколков и избегая водорослей, они тихо обогнули огромную скалу, за которой открылась небольшая подводная поляна.
Возле темной массы, возвышавшейся на противоположном краю поляны, двигалось из стороны в сторону яркое, слегка расплывчатое пятно света.
– Вот и мы! – сказал зоолог, зажигая фонарь на своем шлеме.
Павлик зажег и свой фонарь. Стало довольно светло. Марат с яркой звездой, горевшей на его лбу, стоял в усталой позе, опираясь на лопату, возле кучи свеже-нарытого песку и небольших осколков. Видны были его потное лицо, полные восхищения и радости глаза и торчащий кверху хохолок на темени – в скафандре Марат был лишен возможности бороться с ним: хохолок, как всегда в этих случаях, торчал с особо торжествующим, почти наглым видом.