Тайна двух сфинксов
Шрифт:
– А дальше? Что было дальше?
– спросила Нина.
– Но настало утро, - улыбнулся Андрей, - и Шехерезада прекратила дозволенные речи.
Виктор Петрович, казалось, не обратил внимания на эту шутку. Продолжая сохранять серьезность и торжественность, он в том же тоне сказал, обращаясь к Нине:
– А дальше? Дальше - не прогневайтесь, Нина, - не расшифровал еще. Да-с!
– Разве это так трудно?
– спросила Нина.
– Я думала, что если человек знает значение иероглифов, то он может легко разобрать любые египетские письмена.
– Ну, это не совсем так. Особенно когда речь идет о папирусе столь древнего происхождения. Ведь иероглиф - это отдельный рисунок. Изображение совы - это звук "м", волна "н";
На этот раз, сознаюсь, мне и попался такой твердый орешек. Второй месяц бьюсь.
Виктор Петрович склонился над чашкой с чаем, налитым Натальей Павловной.
– Ваша наука, - сказала она, - интересна и мне понятна… Но чем занимается Андрей Васильевич, - она пожала плечами, для меня совершенная загадка.
Андрей недовольно поморщился:
– К сожалению, это далеко не так интересно, как романтические легенды древнего Египта. Да и не умею я рассказывать о себе.
– Ложная скромность запечатала уста нашего молодого ученого, - усмехнулся Виктор Петрович.
– Что ж, Андрей, я думаю, ты не обидишься, если я кратко расскажу о твоих делах.
Андрей молча кивнул головой.
– Наш общий друг, - продолжал Виктор Петрович уже тоном лектора, в сотый раз повторяющего свою лекцию, - занимается проблемой, которая в настоящее время привлекает всеобщее внимание. Опыты по оживлению организмов - это совершенно новая область в медицине, физиологии и биологии. Если от древнего Египта на многих веет затхлым запахом пыльных архивов и смертельной скукой, то когда речь заходит о жизни и смерти, тут уж самый толстокожий человек не остается равнодушным. Ваш покорный слуга - яркий пример тому. Даже я знаю кое-что из истории этого вопроса…
Виктор Петрович начал издалека и, видимо, собирался говорить долго, надеясь на выносливость собеседников. Мы же, не желая испытывать терпение читателя, вновь прервем нашего археолога и перескажем его речь коротко своими словами.
В конце XVII столетия русский лекарь Петр Васильевич Постников, к ужасу богобоязненных христиан, проводил небывалые опыты: он, по его собственному выражению, "живых собак мертвил, а мертвых живил". Некий иностранец по имени Лангердорф заставил в конце прошлого века биться сердце, отделенное от тела, а в начале нынешнего столетия русский ученый, профессор Томского университета Кулябко, восстановил деятельность сердца, взятого из груди человека через 20 часов после смерти. Для этого оказалось достаточным искусственно вводить в артерию, питающую мышцы сердца, кровь или заменяющий ее питательный раствор. В те же годы другой наш соотечественник, профессор Михайловский, занимался проблемой прижизненного "промывания" организма, то есть полной замены зараженной крови кровью донора. Михайловский работал в Средней Азии, в Ташкенте, и, как говорят, сделал попытку оживить тело собственного сына, но сам погиб от рук религиозных фанатиков, ополчившихся на него за "кощунственную" борьбу со смертью. Но то, что не удалось Михайловскому, сделали советские ученые.
В 1944 году путем подключения к телу аппаратуры, обеспечивающей искусственное дыхание и кровообращение, была возвращена жизнь воину Советской Армии, который несколько минут находился, так сказать, "в потустороннем мире". Ныне подобных примеров уже сотни, если не тысячи. Удачных же опытов, производимых на животных, великое множество. И если человечество, в течение многих тысячелетий мечтавшее о победе над смертью, облекало свои мечты в легенды о чудотворцах, то теперь место легенд заняло точное знание, а взамен чудотворцев действуют
В продолжение всей этой длинной лекции товарища Андрей сосредоточенно изучал пустой стакан, поворачивая его к свету то одной, то другой стороной.
– Ну-с, батенька мой, - продолжал Виктор Петрович, - после столь пышной рекомендации тебе остается только встать и в общих фразах поддержать честь своей науки.
– Я готов подтвердить почти все сказанное Виктором, сказал Андрей, отставив, наконец, стакан.
– Только он, как всегда, увлекся и, хорошо начав, под конец… Ты не обижайся, Виктор, под конец ты действительно напутал.
– Может быть, может быть, - добродушно проворчал Виктор Петрович.
– Ведь ты же знаешь, что я не специалист, и, кроме того, ты рядом, а это значит, что ты сейчас будешь спорить и поправлять меня.
– Не знаю, стоит ли, не будет ли это скучно?
– спросил Андрей и взглянул при этом на Нину. Но та отрицательно покачала головой. и он, немного помолчав, начал говорить, обращаясь главным образом к Нине и, видимо, подыскивая понятные для нее выражения:
– Оживление организмов ничего общего не имеет с чудом воскрешения. Мечтать о бессмертии или воскрешении из мертвых бессмысленно, ибо биологическая смерть необратима. Но можно и должно бороться за продление жизни, а также за то, чтобы в отдельных случаях приостановить начавшееся умирание организма. Ведь смерть в естественных условиях не наступает внезапно. Процесс. умирания, угасание жизни - процесс постепенный. Биологическая смерть наступает только тогда, когда прекратится обмен веществ, а затем начнется распад тканей и органов. Но этому предшествует период, когда видимых признаков жизни уже нет, а биологическая смерть еще не наступила. Человек умирает…
– Ох, Андрей Васильевич, - не выдержала Наталья Павловна, - какие страшные вещи вы говорите! Ведь вы не медик. Кто бы мог подумать, что вы будете рассказывать о смерти!
– Обязательно рассказывайте дальше, - вмешалась Нина. Все это необыкновенно интересно. Прошу вас, Андрей Васильевич, говорите!
– Итак, человек умирает. Уже прекратились последние редкие вздохи, окончательно остановилось слабо бьющееся сердце. Наступила так называемая клиническая смерть. Но в теле еще сохраняется минимальный обмен веществ. В этот очень кратковременный период, если в организме нет тяжелых повреждений, его можно возвратить к жизяи. Правда, отдельные ткани и органы, например сердце, удается вернуть к жизни через несколько часов и даже дней, но организм в целом - только тогда, когда меры по оживлению предприняты не позднее чем через пятьшесть минут с момента клинической смерти. Затем начинаются уже необратимые изменения в коре головного мозга, и тогда оживление невозможно. Конечно, эти сроки не предел для науки. Уже проводятся весьма обнадеживающие опыты: распад нервной ткани, оказывается, можно задержать путем охлаждения. Вот, собственно, и все… Что же касается меня лично, то… - Андрей помолчал и затем решительно закончил: - Уже скоро год, как я в корне изменил тему своей работы.
– То есть как это?!
– почти закричал Виктор Петрович. Неужели ты решил забросить свои опыты, которые уже получили признание в научном мире?
– Не забросил, а, повторяю это, сознательно изменил направление исследований, так как опыты, о судьбе которых ты печешься, были только подготовкой к тому, что я делаю теперь.
– И чем же вы намерены заниматься?
– почему-то переходя на "вы", недоверчиво спросил Виктор Петрович.
– Я работаю над проблемой анабиоза.
– И ради этого дела, представляющего лишь теоретический интерес, ты оставил опыты, имеющие огромное практическое значение?
– продолжал горячо Виктор Петрович.
– Я всегда замечал в тебе, Андрей, склонность к непродуманным умозаключениям, но подобное легкомыслие, прости меня, недостойно серьезного ученого.