Тайна гибели генерала Лизюкова
Шрифт:
Исходя из материалов расследования, можно сделать однозначный вывод о том, что после выхода из Большой Верейки утром 23 июля танк Лизюкова никто не видел и о местонахождении его никто не знал, поскольку КВ командира корпуса ушёл вперёд один, без сопровождения каких-либо других машин. Поэтому яркая картина боя, описанная Катуковым, где танк Лизюкова шёл в атаку впереди других танков, противоречит фактам. Ничего не сказано в докладе Сухоручкина и о том, что подбитый танк Лизюкова был когда-либо эвакуирован с поля боя (согласно А. Кривицкому, танк Лизюкова был обнаружен только ночью).
Ни в документах 1 гв. тбр, ни в документах 1 ТК я ни разу не встретил какого-либо упоминания о том, что в ходе боевых действий
Катуков утверждает, что генерал Лизюков был похоронен со всеми воинскими почестями на кладбище близ села Сухая Верейка. Но такого села нет! Очевидно, Катуков хорошо запомнил это название после боёв на реке Сухой Верейке, но через 30 с лишним лет после войны забыл, что села с таким же названием не было, и, понадеявшись на память и не перепроверив воспоминания документами, ввёл читателя в заблуждение.
Может быть, местные жители и называли Сухой Верейкой часть села Лебяжье, но Катуков при проведении боевых действий пользовался не подсказками колхозников, а военной картой, на которой деревни с таким названием не было. К востоку от Лебяжьего на топографической карте 1941 года были обозначены Малая Верейка (второе название Сиверцево) и Большая Верейка. Ни там, ни там могилы генерала Лизюкова, похороненного, по утверждению Катукова, на кладбище «со всеми воинскими почестями»(что, очевидно, подразумевает соответствующее убранство могилы генерала и установление хотя бы какого-то обелиска), не было и нет.
Таким образом, исходя из архивных документов и анализа других источников, можно однозначно утверждать, что нарисованная Катуковым сцена гибели Лизюкова вымышлена.
Но почему же всё таки Сталин так подозрительно спрашивал у одного «крупного военного» (возможно, Катукова), не перебежал ли Лизюков к немцам? Тут, пожалуй, надо сказать о самой, на мой взгляд, важной причине таких подозрений вождя, который, как видим, не верил в выводы официального расследования штаба Брянского фронта о гибели Лизюкова. Не забудем, что разговор с Катуковым (если верить его мемуарам!) происходил 17 сентября 1942 года. К этому времени стало известно, что бывший командующий 2-й ударной армией генерал-лейтенант Власов оказался в плену у немцев. Листовки с фотографиями пленного Власова засыпали окопы наших войск, но самыми шокирующими были донесения о том, что Власов встал на путь сотрудничества с врагом.
12 сентября 1942 года он выступил с воззванием о начале совместной с немцами борьбы за новую Россию, и вскоре об этом доложили Сталину. (Не случайно Сталин спрашивал Катукова о «нескольких генералах». Он, вероятно, спросил Катукова и о Власове. — И. С.) Для Верховного главнокомандующего это был болезненный удар: один из его лучших генералов изменил ему и открыто перешёл на службу к немцам.
И вот тут исчезновение Лизюкова, да ещё и при невыясненных до конца обстоятельствах, сразу стало подозрительным. Вспомнилось, что зимой 1942 года в пору, когда Власов командовал 20-й армией, Лизюков был не кем иным, как его заместителем. Теперь их недавняя совместная служба бросила на Лизюкова длинную тень, поскольку для Сталинафакт странного исчезновения бывшего заместителя Власова вскоре после сообщения немцами о пленении командующего 2-й ударной армией приобретал во вновь открывшихся обстоятельствах совершенно иной, особыйсмысл…
Служба под началом неожиданно открывшегося «двурушника и изменника Родины»; проваленная операция армии, когда были все предпосылки к успеху; наконец, донесения и сигналы наверх о плохом руководстве корпуса — всё это, похоже, выстраивалось для вождя в одну подозрительно странную цепочку совпадений.
А что, если изменнические планы обоих зрели ещё тогда, во время совместной службы, и, пользуясь подвернувшимся удобным моментом, Лизюков последовал за своим бывшим начальником или сдался немцам, чтобы уйти от ответственности?..
Зная склонность Сталина видеть измену и коварство даже там, где их не было, нетрудно представить себе, что именно так мог «великий вождь» истолковать сообщения о том, что командир 2 ТК исчез и «больше его никто не видел».
В перевёрнутой системе ценностей, где презумпция невиновности стала буржуазным анахронизмом, при том, что обстоятельства исчезновения генерала были противоречивы и туманны, никто не убедил бы Верховного, что Лизюков не мог перейти на сторону врага. Сообщения же о гибели Лизюкова, да ещё «со слов», были доказательством лишь для простачка, поддавшегося на удочку коварной провокации немецкой разведки, но не для Сталина. Вероятно, и факт нахождения вещевой книжки Лизюкова в кармане убитого не был для вождя доказательством: ведь опознать труп было невозможно… Значит, такую находку вполне можно было подстроить специально, чтобы инсценировать гибель…
Повторяю, что такими соображениями мог, на мой взгляд, руководствоваться Сталин, когда допытывался у «одного крупного военного», не «перебежал» ли Лизюков к немцам. Полагаю, читателю понятно, что автор этой статьи не разделяет этих подозрений и привёл их лишь в качестве версии возможных причин недоверия Верховного Главнокомандующего к своему генералу.
Кроме воспоминаний Катукова в советской мемуарной литературе есть ещё одна книга, в которой рассказывается о гибели генерала Лизюкова. Это мемуары Е. Ф. Ивановского «Атаку начинали танкисты». Увы, и эта книга не может быть названа достоверным источником в интересующем нас вопросе. С уважением относясь к её автору как к ветерану войны, я тем не менее не могу не заметить, что его версия рассматриваемых нами событий вступает в противоречие с фактами, изложенными в архивных документах. Не берусь судить о причинах этих несоответствий, но это так. Попробую показать это на конкретных примерах.
Первое, что бросается в глаза при прочтении главы о боях лета 1942 года под Воронежем — это то, что автор книги не ссылается на какие-либо архивные документы. Конечно, он и не обязан был этого делать: ведь речь идёт о его личных воспоминаниях. Это, безусловно, так. Однако полное отсутствие в главе ссылок на документы говорит о том, что автор книги в описании интересующих нас событий целиком полагался только на свою память и не уточнял свои воспоминания имеющимися документами.И это спустя почти 40 лет после минувших боёв! Неудивительно, что при чтении интересующей нас главы мы находим много неточностей. Речь ниже пойдёт только о самых явных из них.
Автор книги говорит о судьбе генерала Лизюкова, заявляя, что последний погиб «именно вблизи деревни Медвежье», и что этот факт был документально подтверждён много лет спустя, хотя не приводит никаких ссылок на документы, оставляя читателю только одно — поверить ему на слово. Очевидно, автор ссылается на заметку в Большой Советской энциклопедии, где единственно и было указано это место — «близ села Медвежье», поскольку все другие источники этого не подтверждают. Но следует ли считать заметку в энциклопедии документальным источником? Вспомним, что даже дата гибели Лизюкова в энциклопедии указана неверно. Что касается обстоятельств гибели генерала, то автор книги словами «нашедшегося свидетеля» ещё раз кратко пересказывает общеизвестную версию, берущую своё начало из рассказа Мамаева.