Тайна голубиного пирога
Шрифт:
Та повернулась к хозяйке.
– Вам нет нужды увольнять меня, мэм: я ухожу сама. Мне не следовало принимать ухажера у нас в доме. Это против правил. Я оставила вам яйцо длинноногого золотого лирохвоста, чтобы отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. – Пуки указала на коробку и смущенно повернулась к хозяйке. – Надеюсь, мэм, вы не станете ругать меня за то, что я взяла саквояж Альберта.
– Но я не собираюсь тебя увольнять, – сказала ошеломленная Минк. – Спустись лучше вниз и проследи, чтобы обе двери были заперты после моего ухода. Я скоро вернусь.
Пуки покачала головой:
– Есть и еще одна причина, мэм. Люди болтают обо мне в омнибусах, значит они будут говорить и о вас. Махараджа не стал бы меня спасать, знай он, какой
Не в силах видеть ее такой расстроенной, Минк посмотрела на потрепанный чемодан с жалкими пожитками своей бывшей няни, которая больше половины жизни присматривала за ней.
– Распаковывай вещи, и больше ни слова об этом, – сказала принцесса дрогнувшим голосом.
Пуки покачала головой, вытирая лицо тыльной стороной руки.
– Вам нужно уделять больше внимания доктору Хендерсону, а не пытаться спасти меня, мэм. Он ваше будущее, а не я.
Принцесса больше не могла этого вынести.
– Сними шляпку, я буду ждать тебя внизу через минуту, – сказала она и вышла, чтобы положить конец этому разговору.
– Мэм?
– Да? – отозвалась Минк из-за двери.
– Говорят, что служанки не должны любить своих хозяек, но иногда они ничего не могут с этим поделать, – раздался робкий голос.
Минк проглотила комок в горле.
– А еще считается, что хозяйки не должны любить своих служанок, но иногда они тоже ничего не могут с этим поделать, – ответила Минк и быстро пошла вниз по лестнице.
Чуть позже раздался стук в дверь кабинета.
– Мэм, – позвала Пуки, стоя на пороге и держась за дверную ручку.
– Да, – откликнулась Минк, не поднимая глаз от блокнота.
Служанка медлила в нерешительности:
– У меня есть предсмертное желание.
Принцесса не шелохнулась:
– Не понимаю, что это вдруг пришло тебе в голову. Смерть грозит тебе не больше, чем мне. Ты заказала баранину у рассыльного мясной лавки, чтобы приготовить из нее фальшивую оленину, как собиралась?
Но Пуки, оказалось, не так просто сбить с мысли.
– Я хочу, – продолжала она, – чтобы вы свозили меня в Королевский аквариум.
Минк повернулась к ней.
– В Королевский аквариум? – переспросила она в ужасе.
Служанка кивнула.
– Это мое предсмертное желание. Я не могу умереть, не узнав, откусят ли львы голову у графини N, – сказала она, вздернув подбородок.
– Насколько я могу судить, это уже случилось.
– Об этом написали бы в вашей газете, мэм. Я читаю ее каждый вечер. Об откушенной голове в ней не упоминалось.
Вновь обратив взор на свой список подозреваемых, принцесса пробормотала, что, возможно, сходит туда с Пуки через неделю.
– Мэм, тогда меня, возможно, уже здесь не будет. Мне нужно туда пойти сегодня.
– Сегодня? – повторила за ней Минк, после чего замолчала, глядя в окно. – Я, право, думаю, нам сейчас не следует выходить из дому, Пуки. Смотри, вон на том дереве сидит ворона.
Служанка подошла к окну.
– Это не ворона, мэм, – ответила она, постукивая пальцем по раме. – Это дрозд.
Пока они стояли в дорожной пробке, Минк смотрела на Биг-Бен через грязное окно двухколесного экипажа, сама не в силах поверить, куда едет. Когда в 1875 году владельцы нового аквариума в Вестминстере приобретали лицензию на устройство музыкальных и танцевальных вечеров, они делали это под тем предлогом, что лондонцам нужны не одни только рыбы. Решено было разбить там летний и зимний сад, где, кроме увеселений для городских невежд, предусматривалось также их просвещение – в концертном зале, театре и картинной галерее.
34
Имеется в виду оперетта У. Гилберта и А. Салливана «Пираты из Пензанса», которая пользовалась большой популярностью.
35
Звонок, призывающий членов парламента принять участие в голосовании; устанавливался не только в здании парламента, но и в близлежащих офисах, ресторанах, пабах и т. п.
Однако в день открытия в аквариумах, размещенных в огромном зале под великолепной крышей из стекла и железа, не оказалось ни рыб, ни воды. Это было незадолго до того, как великий мистер Салливан перестал появляться здесь со своей дирижерской палочкой, к чему публика, которая никогда особенно не стремилась к самосовершенствованию, проявила полное равнодушие. Надежды на просвещение масс стали призрачными, и тогда в ход пошли иные средства, способные их завлечь. Публика, соблазненная женщинами, которыми выстреливали из пушки, голодающими итальянцами, заклинателями аллигаторов, быками, взбирающимися по лестницам, и блошиным театром, не замедлила явиться, устроив непристойную давку. Пьяницы, карманники и проститутки слетались на эти зрелища, как пчелы на мед. В конце концов городской совет отказался продлить лицензию; тогда ему объяснили, что хоть аквариум без рыб и не слишком удачное изобретение, но при этом он ничуть не хуже, чем любой другой.
После того как принцесса неохотно заплатила два шиллинга за вход, Пуки повернулась к ней и сказала:
– Мэм, мы должны посмотреть, как ныряет знаменитый профессор Финней. Он выступает всего лишь раз в день, и я не могу этого пропустить.
Они протиснулись мимо посетителей и женщин, торговавших всякими диковинками в спичечных коробках, и сели как можно ближе к наполненному водой резервуару. Через несколько минут на высокой платформе под куполом аквариума появился человек, одетый в поношенный костюм. Подкрутив концы своих изящных усов, он натянул на голову мешок. Затем появился его импресарио, которого позвали в последний момент, поскольку помощник маэстро в это время лежал пластом после неудачной попытки жонглировать бочонками с вином. Новый ассистент завязал мешок дрожащими пальцами, чиркнул спичкой и поднес ее к источнику своего дохода. Пнув профессора в голень, он начал молиться. По этому сигналу пылающий маэстро полетел в воду головой вниз. Черный дым валил вслед за ним. К большому разочарованию зрителей, этот ужасный человек-факел погас, как только упал в бассейн. Но это еще не был конец представления: бедняга начал биться, пытаясь вылезти из мешка, чтобы не утонуть. Выбравшись наконец из мешка, он продолжал барахтаться в воде, пытаясь избавиться от своего облачения, пришедшего в жалкое состояние после стольких огненных полетов и ныряния в холодную воду. Из бассейна профессор вылез в купальном костюме веселой расцветки. Усы маэстро обвисли и опалились, но все равно выглядели внушительно. Русский силач поднялся по ступеням на платформу, забросил тучного импресарио себе на плечи и понес вниз, а зрители бешено аплодировали этому подвигу, учитывая внушительную тяжесть ноши. Это не было, однако, задуманной частью зрелища: дело в том, что импресарио, чья прибыль зависела от способности профессора ловко развязывать в воде морской узел, лишился чувств.