Тайна Хермелирда
Шрифт:
– Эй, незнакомец, - окликнул путника Тим, одновременно с этим зажигая протянутый Колманом факел - Почему ты даже не обернулся, слыша приближение всадников за спиной? А может ты глухой? Остановись и покажи свое лицо или пожалеешь!
– Для чего мне оборачиваться?
– Послышался насмешливый голос.
– Если смерть собирается найти меня на этой дороге, то так тому и быть. И не мне об этом думать. Если бы мне действительно грозила опасность, то вряд ли она приближалась с таким звоном и лязгами на весь лес. А вот с вашей стороны очень опрометчиво поднимать столько шуму из-за одного человека, вместо
От столь дерзких речей лицо Тима побагровело. Мало того, что незнакомец как будто бы читал его мысли, так еще и раздавал свои нравоучения!
– Но, прошу прощения! Соглашусь, что невежливо разговаривать, не поворачиваясь.
С этими словами незнакомец развернулся и Тим смог рассмотреть его. В свете факела предстал молодой человек, лет восемнадцати, с угловатым подбородком. Его волосы топорщились вверх, выбиваясь из под налобной повязки, а левое ухо украшала серьга. Одежда, состоящая из штанов и рубахи из льна, была грязна и давно нуждалась в починке. Через плечо у путника была перекинута дорожная сумка, а в руках был короткий посох.
– Ах, ты мерзавец!
– Выкрикнул Тим в ярости и схватился за меч.
– Как ты смеешь беседовать со мной в таком тоне? Я убью тебя без промедления!
– Более чем уверен, что вы не сделаете этого, господин. Не знаю, как вас по имени... Вы, скорее всего рыцарь, а, согласно кодексу чести, рыцарю запрещено вступать в поединок с простолюдином! Вы отдадите приказ своим верным людям, и они, словно охотничьи псы, растерзают меня на куски. Что же касается меня, то я считаю этот пункт кодекса чести несправедливым и недостойным рыцарей.
– Господин, прикажи заставить замолчать этого болтуна!
– Потрясая копьем, сквозь зубы проговорил Маркус, назначенный Бернаром старшим солдатом в этом походе.
Тим старался подавить в себе злобу, нарастающую где-то внутри себя, осознавая ее бессмысленность. Сейчас он, на коне, в боевом доспехе и вооруженный до зубов стоит перед каким-то тщедушным бродягой! За спиной Эгона ждут приказа пятьдесят головорезов Вейсшейта, готовые броситься в бой по мановению руки своего господина. На какое-то мгновение Тиму даже стало жалко дерзкого незнакомца. Но нанесенное личное оскорбление, и, тем более, кодексу чести, должно было быть искуплено.
– Ты прав, странник. Я не стану марать об тебя свои руки. Но и позволить своим людям убить тебя, было бы слишком просто. Я отведу тебя в Хермелирд на веревке, словно скотину. А уже там, забитый в колодки, ты будешь пытаться уворачиваться от града камней и гнилых овощей, что полетят в тебя. Ты будешь умолять, чтобы петля поскорее обхватила твою шею! И чем лучше ты это будешь делать, тем быстрее твоя нечистая душа покинет тело!
– Хермелирд? Так называется то место, куда ведет эта дорога?
– Незнакомец как будто не слышал угроз, сыпавшихся на него.
– Схватить его! И привязать к моей лошади!
– Завопил Тим.
Воины не заставили себя долго ждать. Двое из них, что стояли поблизости, спрыгнули с лошадей, подбежали к путнику и завернули его руки назад. Связав их в таком положении, солдаты примотали свободный конец веревки к седлу Тима. Один из воинов нанес удар в
Эгон отдал факел Колману, одновременно забирая у оруженосца свое копье. Перевернув его древком вперед, от ткнул им странника в спину, побуждая идти. Незнакомец же, в свою очередь, двинулся молча, не решаясь больше вступать в диалоги. Отряд стал продвигаться дальше вглубь ночного леса.
Видя мелькавшую теперь впереди себя спину на расстоянии вытянутого копья, Тим горел желанием проткнуть ее. Но мысли о кровавой расправе над наглецом в Хермелирде останавливали его. 'Возможно, это и есть один из разбойников. Как возрадуется Седрик, когда увидит, что не успев приехать в баронство, Тим Эгон уже начал вести расправу над врагом.
– Думал рыцарь.
– Сейчас я предам бродягу суду, но если бы подобное случилось по дороге в Монд, я бросил бы его к ногам Анны и попросил бы ее отца, чтобы мерзавца сделали слугой на скотном дворе, выдавая ему каждое утро и вечер по сорок плетей. Видела бы меня сейчас Анна! Уверен, что лампада любви теплится в нас одновременно жарко'.
За столь теплыми мыслями Тим чуть было не проехал мимо дерева, являвшегося условным знаком в письме барона Дика. Две сросшиеся исполинские сосны, казались отсюда лестницей, соединяющей небо с землей. При взгляде на их могучие стволы невольно приходили на ум мысли о том, как ничтожен человек по сравнению с окружающей его природой! Дорога же на Хермелирд уходила дальше в ночной мрак.
Тим объявил отряду о привале. Радостные от такой вести воины быстро спешились. Кто-то уже ставил палатку на ночлег, а иные разводили костры. Шатер, предназначенный Эгону, был возведен почти моментально.
– Колман, распряги моего коня!
– Раздавал приказания рыцарь.
– А ты, Маркус, выставь караульных со всех сторон, обеспечь усиленную охрану шатра и проследи, чтобы костры не затухали: барон Седрик должен быть извещен о нашем приезде! И присмотрите за бродягой. Мне кажется, он очень верткий и обязательно постарается удрать. Я пойду отдохнуть с дороги.
Удостоверившись, что Колман и поняли его поручения, Тим удалился в шатер. Сегодня он решил заснуть прямо на голой земле, не снимая доспеха, укутавшись в плащ и положив под голову щит. Оруженосец мог бы без всякого труда застелить ему ложе, но Эгон твердо решил еще в дороге, что по завершению этого героического дня, провести ночь необходимо также по-рыцарски. Была ли это древняя традиция или всего лишь очередная выдумка Тима - в наши дни вряд ли кто сможет ответить на это вразумительно.
Внутри Симена боролись два чувства: боязнь высоты и сильное желание вздремнуть. Вот уже и подходил к концу второй день, с той поры, как Седрик Дик со своим гарнизоном встал лагерем около входа в древний храм Меркурия, именуемый также Адовыми Воротами. Приказав своему оруженосцу занять наблюдательную позицию на самом высоком из деревьев, что предстанет перед его взором, барон, вместе с Эбнером и несколькими воинами, удалился вглубь заброшенного храма. Покладистому юноше не оставалось ничего, кроме как внять словам своего господина, и поэтому Симен все это время сидел среди трепещущей на ветру листвы, отлучаясь с поста лишь в случае крайней необходимости.