Тайна Иеронима Босха
Шрифт:
Кайе достиг коридора, ведущего к кабинету Небрихи, и замер как вкопанный.
Из его кабинета, расположенного напротив бюро Небрихи, пробивалась узкая полоска света. Кайе охватила тревога. Кто-то забрался в его кабинет! За последние недели с его стола исчезли ноутбук и принтер. Что же делать теперь?
Нужно попытаться задержать злодея, но сначала следует избавиться от фотографий и посмотреть, у себя ли еще Небриха. Кайе осторожно подкрался к двери Антонио и бесшумно проник внутрь. В помещении никого не было, и он положил фотографии на видное место на столе.
У книжной полки в стороне от входа стояла женщина. Темные волосы до плеч, темное платье, туфли на невысоком каблуке. И только зеленый пояс ярким пятном выделялся на мрачном фоне. Она перелистывала фолиант.
— Que desea? Чем я могу вам помочь? — резко произнес Кайе.
Женщина захлопнула книгу и обернулась.
— Вы меня испугали.
В ее голосе слышался упрек. Незнакомка говорила четко и уверенно, несмотря на неожиданное появление Кайе. В ее интонациях слышался голландский акцент.
— Вы всегда роетесь в чужих бумагах? Кто вас впустил? — спросил Кайе по-немецки.
С открытой улыбкой женщина подошла к Кайе и протянула ему руку:
— Грит Вандерверф! Психолог и психотерапевт. Мне нужен доктор Михаэль Кайе.
Кайе медлил. Ему не нравилось, когда на его вопросы не отвечали.
— А что вам нужно от доктора Кайе?
— Я курирую преступника, совершившего покушение.
Кайе, входя в комнату, осторожно оглянулся.
— Какого преступника?
— Того, что хотел уничтожить «Сад наслаждений».
Кайе сел на стул и откинулся на спинку.
— Я — доктор Кайе.
Хотя напротив находилась привлекательная женщина, он избегал взгляда ее серых глаз. Ему совсем не хотелось начинать с ней разговор.
— Вы позволите мне сесть? — спросила Грит Вандерверф после продолжительного молчания и показала на второй стул, стоявший перед письменным столом.
— Пожалуйста. Что привело вас сюда?
— Как уже сказала, я курирую преступника. Как психолог.
— Голландка в Мадриде?
— Моя мать уроженка Испании. Я приехала сюда учиться и в какой-то момент поняла, что меня больше не тянет на север. И теперь я занимаюсь проектом, имеющим отношение к крупным европейским музеям. А по поручению испанских властей в качестве психолога курирую преступников, покушавшихся на картины, пишу заключения, принимаю решения о диспансеризации и оцениваю шансы на выздоровление.
Кайе закашлялся. Ему стало неловко, что он был так резок с ней.
— Но как вы… попали ко мне в кабинет?
— Какой-то пожилой человек показал мне…
В этот момент в комнату ворвался Антонио де Небриха;
— Фантастика, мой друг, видите, я был прав! Увеличенные снимки прекрасны и читаются как наилучшие средневековые письмена. Но не могли бы вы представить меня?
Кайе поморщился.
— Грит Вандерверф, психолог. Она работает с парнем, который повредил «Сад наслаждений».
— Buenas tardes, senora! 2 .
— Моя правая рука.
Кайе был рад, что нашел нить разговора, прерванного появлением коллеги.
— Он старше самого музея и притом жуткий педант. Вот сегодня на фотографиях, которые мы сделали с поврежденных мест «Сада наслаждений», он нашел…
Антонио де Небриха обернулся, и его предостерегающий взгляд заставил Кайе замолчать. Лишь сейчас он заметил, как внимательно Грит Вандерверф слушает его. Как только Кайе замолк на полуслове, дама сразу же подхватила нить:
2
Добрый вечер, сеньора! (исп.)
— Для моей работы очень важно узнать кое-что о состоянии поврежденной картины. Вид повреждений часто помогает выяснить истинные причины болезни и мотивы преступника.
— Может, лучше обсудить дела за чашечкой кофе, госпожа Вандерверф? — предложил Кайе. — Что вы думаете по этому поводу? Я смог бы рассказать вам о своей работе, а вы мне — о своей. Здесь поблизости есть уютное кафе, куда я часто заглядываю. Мне бы это доставило особое удовольствие.
— А я прощаюсь с вами, — сказал Антонио де Небриха. — Работа зовет.
Повернувшись к Кайе, он вскинул брови и незаметно покачал головой. Кайе не совсем понял, что коллега имеет в виду, но решил быть осторожнее с высказываниями о картине.
II
На улице царила нещадная жара. Асфальт просто плавился, и даже тень платанов не давала облегчения. Кайе со спутницей побрели по бульвару Отшельников к площади Колумба. На скамьях в аллеях сидели изнуренные жарой люди, воздух над бело-зелеными кафельными ромбами павильона «Кафе де Эспехо» плыл от жары.
— В павильон или на террасу?
Тротуар был плотно заставлен столами и стульями, и, как только от ближайшего столика встала парочка молодых людей, Кайе устремился туда и занял место под бело-зеленым зонтиком. Они сели, и официант, рассчитав посетителей за соседним столиком, подошел к ним.
— Два кофе с молоком! И несколько бутербродов.
Они сидели рядом и смотрели на площадь Колумба, на которой возвышалась фигура великого мореплавателя.
— Вы хотели рассказать мне о своей работе, — продолжил Кайе прерванный разговор.
Сигналы машин, доносившиеся с дороги, и шум людских голосов вынудили Грит Вандерверф пододвинуться к Кайе. Она взглянула на него и без промедления перешла к делу:
— Одна из моих задач состоит в том, чтобы выявить мотивы преступника и его вероятных пособников. Мы, то есть мой институт и полиция, полагаем, что он был одиночкой. Но нам нужны доказательства.
Кайе устроился на металлическом стуле поудобнее. Официант принес кофе с молоком и тарелку с бутербродами.
— А вы, господин Кайе? Я читала о настоящих чудесах вашего метода анализа картин. Вас называют волшебником в области искусства.