Тайна Иеронима Босха
Шрифт:
— О, больше чем магия. Я бы сказала, он мастер своего дела и обладает невероятными способностями.
Они спустились в метро. Кайе было не по себе оттого, что он оставил заключенному нож. Теперь, когда Грит заговорила об уникальных способностях патера, реставратор засомневался, что сделал это по своей воле. Кайе посмотрел на женщину и спросил:
— А как насчет вас? Он не загипнотизировал вас, Грит Вандерверф?
— Так же как и вас.
— Вы хотите сказать…
Грит Вандерверф прервала его:
— Я тоже играла одну из ролей.
Они стояли перед билетным автоматом. Кайе бросил монеты на два билета, продолжая размышлять, какую роль падре
— Хотела бы я знать, происходило ли все рассказанное патером на самом деле.
На мгновение Кайе задумался. Эскалатор доставил их на платформу. Стоит ли рассказать Грит все? Кроме предостережения Антонио де Небрихи, у Кайе не было аргументов против откровенности с Вандерверф. Ведь это она привела его к патеру Берле. И она дала возможность на основании его рассказа узнать больше о картине.
На платформе было душно. Кайе растерялся, не зная, куда идти, и тут воздушный поток возвестил о приближении поезда. Кайе в суматохе едва не потерял свою спутницу.
— Вы утаили от него кое-что. А я вижу, он очень хочет это знать.
Кайе насторожился:
— Что я утаил?
В этот момент подошел поезд, и слова Грит утонули в шуме. Женщину понесло вперед, она обернулась, и реставратор прочел ответ по губам:
— Ваше открытие!
Возможно, он ошибся, но любопытство было разбужено. Увлекаемый потоком пассажиров, Кайе размышлял, почему Грит Вандерверф так интересуется знаками, обнаруженными на картине. Эта мысль не давала ему покоя. Он должен выяснить все, и существует только один путь.
— Давайте поедем в реставрационные мастерские к Антонио де Небрихе. Я хотел бы вам кое-что показать. Это связано с рассказом Берле. Даже более того, может подтвердить его.
XXXIII
Когда они вошли, Антонио де Небриха сидел за письменным столом, склонившись над бумагами. Пахло книгами и затхлым воздухом.
— Михаэль! Maravilloso! Поразительно! Чудесно, что вы зашли. Звездный час изучения творчества Босха настал! День разоблачений!
Небриха осекся, увидев Грит Вандерверф, входящую вслед за Кайе в кабинет. Его лицо помрачнело.
Протянув руку, Кайе постарался успокоить коллегу, пока тот не взорвался:
— Если кто и сможет сказать нам, соответствует ли действительности история, рассказанная нам патером Берле, так это Антонио де Небриха.
Обращаясь к Грит Вандерверф, реставратор наблюдал за реакцией коллеги на скрытый намек. Уловка сработала — Антонио де Небриха повел бровью. Он все понял!
— Какая история?
Кайе в нескольких словах рассказал о посещении дома Третьего ордена, упомянул о рукописи, изложил важнейшие события рассказа и закончил сомнением по поводу его достоверности.
Антонио де Небриха не мог усидеть на стуле. Он протиснулся сквозь горы бумаг, книг и журналов к единственной в кабинете свободной от книг стене, всю поверхность которой занимала репродукция в натуральную величину картины Босха «Сад наслаждений». К ней был прикреплен листок бумаги, исписанный убористым почерком, от которого во всех направлениях протягивались разноцветные нити к отдельным фигурам, деталям пейзажа и другим местам.
— Уже почти сорок лет я занимаюсь этой картиной! Она — как послание, как письмо, начертанное на неизвестном нам языке. Хотите — верьте, хотите — нет! Для меня это увлекательное действо: фрагмент за фрагментом складывается интереснейшая мозаика. Но вот приходит сумасшедший и покушается на картину, и неожиданно исследование продвигается — сенсационный скачок! Ибо преступник нашел указание на историю создания картины «Сад наслаждений», и возможно, текст наконец-то будет прочтен! Я не жду ничего большего. Один фрагмент в мозаике — и ключ к картине Иеронима Босха найден.
Последние слова Небриха произнес совсем тихо. Кайе и Грит Вандерверф по-прежнему стояли в дверях. Неожиданно Небриха повернулся к ним:
— Пожалуйста, не стойте, проходите в мою кладовую знаний. И не пугайте меня больше. Мебели в прямом смысле этого слова у меня нет.
— Я принесу стулья, — предложил Кайе.
Когда он прикатил два стула, Небриха уже читал лекцию:
— Конечно, эти люди существовали на самом деле. Патер фон Берле умер в 1515 году, как сообщают Хроники доминиканского ордена. Его боялись, и он считался самым кровожадным инквизитором. Якоб ван Алмагин, еврей, принявший католическую веру, тоже жил в те времена и назывался магистром собора Святого Иоанна Филиппом. Даже разногласия между «братьями лебедя» и доминиканцами достоверны.
Кайе предложил стул Грит и сел сам.
— Вы хотите сказать…
— …что ваш пациент хорошо осведомлен, сеньора Вандерверф, даже очень хорошо. Ничего не указывает на недостоверность слов патера Берле.
Кайе присвистнул. Вероятно, история монаха — не плод его больного воображения.
— А адамиты? Что вам известно об этой секте?
Грит Вандерверф повернулась к Кайе и посмотрела на него. Чего больше в ее взгляде — любопытства или иронии? Прежде чем Небриха смог ответить, она проговорила:
— Конечно, адамиты существовали. Нет никаких сомнений.
Небриха, которому не понравилось, что кто-то вступает на его территорию, нетерпеливо перебил ее:
— Шестнадцатый век стал временем переориентации в вопросах веры. Лютер взывал громче прочих, но призывы к обновлению и изменению церкви разносились многоголосицей по всем странам. Многие проповедовали даже в пустыне. Например, Иоахим фон Фиоре. Его идеи, впрочем, не так сильно противоречили католицизму. Они выходили за рамки узкого понимания Римом мира и религии. Три главных принципа патера Иоахима определяли образ мысли представителей некоторых сект, выросших из болота антицерковных устремлений. Из принципа perfectio 9 братья свободного духа сделали вывод о безгрешности духовного человека, из принципа contemplation 10 — о равенстве перед Богом, a libertas 11 превратился в свободную любовь, будто речь шла об умножении рая на земле через ангельскую любовь. Все это звучало не просто революционно, это было чудовищным для церковных князей того времени. Вот небольшое введение. А адамиты, к которым принадлежал Босх…
9
Совершенство (лат.).
10
Размышление, созерцание (лат.).
11
Свобода, право (лат.).