Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию
Шрифт:
Поверить в такое можно только в страшном сне. Не случайно до сих пор никто не может указать даже предполагаемого места расположения «красного уголка» в подвале бывшего здания Калининского УНКВД.
В книге «Спи, храбрый» Станислав Микке пишет, что Токарев утверждал, что для расстрела первой партии поляков в 300 человек:
«…ночь оказалась слишком короткой, пришлось обратиться в вышестоящие инстанции, чтобы присылали поменьше. За ночь успевали расстрелять двести пятьдесят человек».
Однако при системе, которую описал Токарев, за 9 часов невозможно расстрелять такое количество жертв.
Возможно
Заключенного вызывали в изолятор, где сверяли данные из дела с личностью, потом жертве связывали руки и уводили в соседнюю комнату, там срывали одежду и связывали ноги. Затем волоком тащили приговоренного в накопитель, в котором к вечеру формировалась очередная партия для расстрела. С наступлением темноты приговоренных грузили на автомашины и везли в урочище Сандармох, где расстреливали (Дмитриев. Место расстрела — Сандармох).
Кстати, известны примеры и гораздо более высокой «скорострельности» палачей. Например, 24 августа 1920 г. солдаты 49-го пехотного полка 5-й польской армии расстреляли из пулеметов всего за несколько минут 200 пленных советских казаков прямо в поле, где их и захоронили (Красноармейцы в польском плену… С. 271).
В Калинине расстрел, как свидетельствовал бывший начальник Калининского УНКВД Токарев, был поимённо-индивидуальный, связанный с поочередными передвижениями выводимых на казнь польских военнопленных внутри тюрьмы. В каждом случае требовалось время на открытие камеры, вывод заключенного, закрытие камеры, привод в «красный уголок», опрос, сверку данных, сковывание наручниками, перевод в «расстрельную» камеру, расстрел и вынос трупа.
Посещение авторами помещения бывшей внутренней тюрьмы в Твери (Калинине) показало, что, учитывая расстояния между камерами, этот процесс безусловно длился более двух минут и в реальности должен был занимать не менее 4 минут на каждую жертву. Не случайно, в большинстве случаев, даже в случае признания убийцы, проводят следственный эксперимент, который позволяет точно уставить, как было осуществлено убийство. Известны случаи, когда признание не проходило проверку следственным экспериментом. Обычно выяснялось, что такое признание было самооговором. В Твери Главная военная прокуратура РФ такой эксперимент не проводила.
Вызывает сомнения и физическая возможность одновременного размещения 250 человек в подвальных камерах внутренней тюрьмы Калининского УНКВД. 0,5 кв. м на человека явно недостаточно. Это могло спровоцировать беспорядки. В то же время утверждается, что НКВД делало все, чтобы жертвы до последней минуты не подозревали о своей участи.
Следует заметить, что «фрагменты польской военной формы обнаруживались на территории следственного изолятора № 1 города Калинина», который в 1940 г. находился на окраине деревни Ново-Константиновка (ныне это площадь Гагарина в Твери) (Мангазеев. Зачем нужен мемориал в Медном?). В отличие от здания областного УНКВД, малолюдное место расположения изолятора № 1 и его надежно укрытый от посторонних глаз внутренний двор позволяли обеспечить режим полной секретности при проведении массовой расстрельной акции. Однако этот факт почему-то не привлек внимания ни польских археологов, ни российских следователей.
Генерал Токарев сообщил, что расстрелянные поляки захоранивались на территории дачного поселка Калининского УНКВД вблизи поселка Медное. В то же время достоверно известно, что на этом спецкладбище были также захоронены репрессированные в 1937–1941 годах советские люди. Однако, как уже говорилось, их захоронения таинственным образом исчезли.
Противоречат показаниям Токарева и факты, приводимые в польском сборнике «Катынское преступление. Дорога до правды», хотя, на первый взгляд, они, казалось бы, подтверждают его версию о «чемодане „вальтеров“»:
«При раскопках 1991 года в Медном найдено 15 пистолетных гильз и 20 пуль Браунинг 7,65 (такие патроны подходят и для „вальтеров“), а также 2 пули от нагана 7,62. На 14 гильзах идентифицирован производитель — Deutsche Waffen- und Munitionsfabriken».
Дело в том, что большинство немецких пуль были обнаружены не в черепах казнённых, а в верхних слоях могилы, вне трупов. Стреляные же гильзы вообще не должны были попасть в это захоронение, так как, по утверждению Д. С. Токарева, расстреливали поляков не у готовой могилы, а в подвале тюрьмы.
Вызывает удивление, что Токарев во время допроса без усилий оперировал цифрами, датами, фамилиями и фактами, которые практически невозможно вспомнить по истечении 60 лет. Он без запинки назвал число расстрелянных поляков — 6295 человек, которое, как выяснилось полутора годами позднее, лишь на 16 чел. расходилось с данными, содержавшимися в совершенно секретной записке Председателя КГБ Шелепина Хрущёву от 3 марта 1959 года!
Даже сам Шелепин в статье «История суровый учитель», опубликованной в газете «Труд» за 14 марта 1991 г., за давностью лет ошибочно утверждал, что в Катыни было расстреляно «15 тысяч польских военнослужащих», хотя в записке того же Шелепина от 3 марта 1959 г. было указано, что «в Катынском лесу (Смоленская область) расстреляно 4421 человек» (Катынь. Расстрел. С. 684). Бывший председатель КГБ забыл подробности Катынского дела, а вот Токарев «помнил»! Или кто-то ему напомнил? Кстати, когда во время допроса дело касалось уточнения сведений из документов за его собственной подписью, Токарев демонстрировал удивительную забывчивость.
Насколько после этого можно доверять Токареву? Возможно, старый генерал КГБ решил в «смутное» время согласиться с «желаемой» наверху версией, но специально допускал столь явные неточности в своих показаниях, чтобы их фальшивость была очевидна!?
Надо заметить, что несоответствия в указании места расстрела поляков присутствуют и в показаниях М. В. Сыромятникова, бывшего старшего по корпусу внутренней тюрьмы Харьковского управления НКВД. Он рассказывал, что:
«…ночью он выводил будущие жертвы со связанными руками из камеры и вёл в подвал, в помещение, где комендант местного НКВД Куприй должен был их расстрелять».
Однако начальник харьковского КГБ генерал Николай Гибадулов показал польским экспертам «остатки фундамента когда-то стоявшего особняком, а ныне уже не существующего строения (генерал назвал его сараем»). И заявил:
«Мы это установили точно, расстреливали именно здесь. А Сыромятников врёт, не понятно зачем».
Не вполне убедительными выглядят показания бывшего сотрудника Смоленского УНКВД Петра Климова, который в заявлении в областную комиссию по реабилитации жертв репрессий писал, что поляков расстреливали: