Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию
Шрифт:
К вопросу о смертности красноармейцев
В предисловии к сборнику «Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг.» проф. 3. Карпус и В. Резмер утверждают, что:
«…за весь трёхлетний период пребывания в Польше (февраль 1919 г. — октябрь 1921 г.) в польском плену умерло не более 16–18 тысяч российских военнопленных, в том числе около 8 тысяч в Стшалкове, до 2 тысяч в Ту холи и около 6–8 тысяч в других лагерях. Утверждение, что их умерло больше — 60, 80 или 100 тыс., — не находит подтверждения в документации, хранящейся в польских и российских гражданских
Можно было бы согласиться с этими доводами, если бы документы и материалы сборника «Красноармейцы в польском плену…» не свидетельствовали об обратном. Напомним их.
В период эпидемий, через которые прошли практически все польские лагеря военнопленных, заболеваемость составляла 40 и более процентов общего состава. В предисловии российской стороны к сборнику «Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг.» отмечается, что «в разгар эпидемий в отдельных лагерях умирало до 60 % заболевших» (Красноармейцыс. С. 14). Соответственно смертность достигала 25–30 и более процентов общего числа пленных.
Напомним, что смертность пленных в лагерях Брест-Литовска в отдельные дни осени 1919 г. была такой, что пленные в количестве 10 тысяч человек могли вымереть менее чем за 2 месяца. Всего же в лагерях Брест-Литовска только за 64 дня августа — октября 1919 г., согласно «официальной статистике», умерло 1894 военнопленных. В то же время численность пленных в лагерях в период карантина, когда любые перемещения пленных запрещены, уменьшилась с 10 000 до 3861 чел. Нет сомнений, что сокращение числа пленных более чем на 6 тыс. чел. было связано со смертью в период эпидемий. Поэтому можно говорить о смертности в Брест-Литовске в 61 % (Красноармейцы. С. 91–92).
Ситуация в польских лагерях для пленных после окончания военных действий в октябре 1920 г. еще более усугубилась. Если в ноябре 1919 г. в крупнейшем польском лагере пленных № 1 в Стшалкове умирало от 30 до 50 в день, то через год, в октябре — ноябре 1920 г., средняя суточная смертность, по официальным данным, здесь уже составляла 50–70 случаев, или 2000 человек в месяц (Красноармейцы. С. 349, 405). В декабре 1920 г. в госпитале Стшалкова, как уже отмечалось, находился каждый третий пленный — 4800 чел. (Красноармейцы. С. 451).
Достаточно реальными представляются свидетельства бывших узников лагеря Стшалково П. Рыжакова (Рыбакова) и В. Володина:
«Особенно ужасны условия жизни были в зиму до февраля месяца (1921 г.). Полуголодные, раздетые, многие босые по снегу, спящие в холодных, не отапливаемых, сырых землянках, бараках, на голых нарах, ничем не укрыты, даже без соломы, беспощадно, зверски избиваемые, находящиеся в антисанитарных условиях, пленные красноармейцы мерли положительно как мухи… Итогом всего этого явилось то, что из (приблизительно) 20 тысяч, оставшихся на зиму пленных, тиф, холера, избиения и другие болезни и несчастия унесли в могилу преждевременно около 12 тысяч товарищей красноармейцев».
Комитет РКП(б), подпольно действовавший в лагере Стшалково, в своем докладе Советской комиссии по делам военнопленных в апреле 1921 г. утверждал, что:
«…в последнюю эпидемию умирало до 300 чел. в день… в мертвецких трупы лежали штабелями, объедаемые крысами, а порядковый номер погребенных перевалил на 12-ю тысячу… Сюда не входят погребенные во время Стшалковской Аркадии, когда хоронили без документов, без счету и отметок, в общих могилах».
Не лучше было положение и в других лагерях. Верховный Чрезвычайный комиссар по делам борьбы с эпидемиями Э. Годлевский в своем письме от 2 декабря 1920 г. приводит данные о смертности в сравнительно небольшой (на 1100 пленных) концентрационной распределительной станции в Пулавах. Здесь в ноябре 1920 г. в среднем ежедневно умирали 10 человек, или почти 1 % от общей численности. Э. Годлевский в своем письме утверждает:
«Если там будет сохраняться прежнее положение то, как ясно из приведенных выше цифр, через 111 дней в лагере в Пулавах вымрут все».
Именно о такой ежедневной смертности в 1 % от общей численности в лагере Стшалково рассказывали Рыжаков и Володин.
30 апреля 1921 г. новый начальник станции в Пулавах (прежний начальник станции майор Хлебовский сам стал жертвой эпидемии) сообщил члену Российско-Украинской делегации Е. Аболтину, что:
«…с 4 октября 1920 г. по 1 апреля 1921 г. в лагере умерло 540 человек, т. е. приблизительно 1/3 всего наличного состава лагеря».
Более близкими к реальным представляются свидетельства пленных, согласно которым за 6 месяцев умерло 900 чел. из 1100 военнопленных (смертность 81,8 %). Они были зарыты:
«…на левом берегу Вислы (по 30–40 человек голыми вместе) в ямах».
Напомним, приведенные выше воспоминания Константина Корсака, пересказанные его внуком М. Батурицким. Корсак попал в белостокский лагерь как бывший красноармеец и пробыл в нем до марта 1921 г. Он утверждал, что из 1500 заключенных в лагере осталось в живых 200 человек (смертность 87 %).
Об огромной смертности пленных в рабочих командах лагеря интернированных № 1 в Домбе свидетельствуют показания вернувшегося в Россию Витольда Марецкого. Он рассказал, что за период 1920–1921 гг. из-за невыносимых условий работы и жизни:
«…некоторые из этих рабочих отрядов растаяли до 1/4 своего первого состава, а некоторые мелкие отряды, работавшие у окрестных помещиков, растаяли совершенно».
В итоге из 550 пленных в рабочих командах к весне 1921 г. осталось в живых лишь 150 чел. (смертность — 73 %) (Красноармейцы. С. 577)
Подольский (Вальден) в своих воспоминаниях упоминает об одном пареньке из партии пленных, направленной «на тяжелые мостовые работы… он один, кажется, и остался в живых из всех 80 человек» (Новый мир. № 5. С… 86).