ТАЙНА КАТЫНИ
Шрифт:
Коморовский. Я только солдат и подчиняюсь приказам руководства, как, впрочем, и вы. Мое личное мнение не имеет здесь значения, я подчиняюсь правительству в Лондоне, что, несомненно, вам известно.
Фухс. Пан генерал, Лондон далеко, они не учитывают складывающейся здесь обстановки, речь идет о политических склоках. Вы лучше знаете ситуацию здесь, на месте, и можете всю информацию о ней передать в Лондон.
Коморовский. Это дело престижа. Поляки при помощи Армии Крайовой хотели бы освободить Варшаву и назначить здесь польскую администрацию до момента вхождения советских войск…
Я знаю, что вам известны места, где я скрываюсь, что каждую минуту меня могут схватить. Но
Из разговора ясно, что Бур-Коморовского не волновали возможные жертвы и страдания гражданского населения Варшавы. Главным для него был вопрос власти. Это подтверждает и польский историк Я. Слюсарчик, который подчеркивает, что "борьба за власть" являлась "главным направлением деятельности лондонского правительства".
В настоящий момент в Польше пытаются свалить всю ответственность за начало восстания только на генерала Бур-Комаровского. Так ли это? В момент подхода советских войск к Варшаве в конце июля 1944 г. в Лондоне сложилась крайне странная ситуация. Премьер Миколайчик готовился к отъезду в Москву на переговоры, а верховный главнокомандующий Соснковский убыл в Италию. В этой связи, якобы, лондонское правительство предоставило своему делегату в Польше Янковскому полномочия принимать любые (!) решения без предварительной договоренности с Лондоном.
Утверждается, что в этой ситуации авантюрное решение начать восстание было принято в Варшаве 31 июля 1944 года, за сутки до его начала, тремя руководителями Армии Крайовой - Коморовским, Окулицким и Пелчинским, а Янковский был просто поставлен перед фактом. Вероятнее всего так и было.
Однако не следует забывать, что в разговоре с Фухсом Коморовский четко заявил, что он только солдат и подчиняется указаниям правительства в Лондоне. Нет сомнений, что ситуация с восстанием в Варшаве неоднократно обсуждалась во время переговоров Коморовского с Лондоном. Вероятнее всего ему были даны полномочия, с учетом реальной обстановки, принять решение о начале восстании. но предвкушение скорой победы сыграло с Бур-Коморовским злую шутку.
Тем не менее, ответственность за начало восстания и его трагедию лежит, прежде всего, на лондонском эмигрантском правительстве. несомненно, что в ходе восстания лондонское правительство имело возможность оказать влияние на Бур-Коморовского и заставить пойти его на контакт с Красной Армией. Но этого не произошло. Более того, польский премьер Миколайчик во время переговоров со Сталиным в августе 1944 г. Продемонстрировал, что он стоит на позициях Бур-Комаровского.
К. Рокоссовский по поводу начала восстания в своих воспоминаниях "Солдатский долг" заметил: "… Самым неудачным временем для начала восстания было именно то, в какое оно началось. Как будто руководители восстания нарочно выбрали время, чтобы потерпеть поражение… Да, Варшава была рядом - мы вели тяжелые бои на подступах к Праге. Но каждый шаг давался с трудом" (Рокоссовский. Солдатский долг. С. 284-285).
Крайне нелицеприятные оценки организаторам Варшавского восстания дал генерал В. Андерс, находившийся в то время со своим корпусом в Италии. Сегодня они практически недоступны широкому читателю, не только российскому, но и польскому. Однако, благодаря журналисту А. Памятных, появилась возможность их процитировать.
В. Андерс последовательно и решительно высказывался против восстания в Варшаве. 3 августа 1944 г. в депеше начальнику штаба верховного главнокомандующего он писал: "Я лично считаю решение командующего АК (о начале восстания) несчастьем". 10 августа 1944 г. Андерс радировал верховному главнокомандующему Соснковскому: "Безгранично восхищены героизмом столицы. Все наши боевые действия кажутся нам бледными по сравнению с такой самоотверженностью. До глубины души потрясены трагедией жителей Варшавы и всей страны - и, к сожалению, ничем не можем помочь. Наши сердца обливаются кровью при мысли о страшных жертвах и мучениях жителей Варшавы - и то же самое грозит всему польскому народу. Вместе с тем мы не можем понять, что повлияло на решение командующего АК начать восстание".
31 августа 1944 г. Андерс дал этому решению еще более жесткую оценку: "Начало восстания в Варшаве в нынешней ситуации было не только глупостью, но и явным преступлением". В этой связи он считал, что "генерал Коморовский и ряд других лиц" должны предстать перед судом (Jan M. Ciechanowski, "Powstanie Warszawskie. Zarys podloza politycznego i dyplomatycznego", Pultusk, 2004. Janusz Kazimierz Zawqdny, "Uczestnicy i swiadkowie Powstania Warszawskiego. Wywiady", Warszawa, 2004. "Anders wobec Powstania", kwartalnik "Karta", Nr 42, 2004).
К сожалению, сегодня большинство в Польше забыли об этом и предпочитают обвинять в трагедии Варшавского восстания только советское руководство, забывая о том, что позицию Кремля во многом определяла антисоветская политика лондонского правительства и руководства Армии Крайовой.
За год до восстания, 14 октября 1943 г., Бур-Коморовский на заседании КРП (польского политического представительства) при рассмотрении вопроса о возможности польского восстания на оккупированной территории цинично заявил: "Мы не можем допустить до восстания в то время, когда Германия все еще держит Восточный фронт и защищает нас с той стороны. В данном случае ослабление Германии как раз не в наших интересах. Кроме того, я вижу угрозу в лице России… Чем дальше находится русская армия, тем лучше для нас. Из этого вытекает логическое заключение, что мы не можем вызвать восстание против Германии до тех пор, пока она держит русский фронт и тем самым и русских вдали от нас" (Гареев. Маршал Жуков, с. 21).
Антисоветскую политику руководства Армии Крайовой и, соответственно, лондонского эмигрантского правительства в августе 1944 г. Подтвердил приказ генерала Бур-Коморовского, распространяемый АКовцами в Варшаве во время восстания.
"… Поляки, решительный момент нашей героической борьбы потребует от всех непоколебимой веры в победу, готовности к жертвам ее имя нации и дисциплины перед руководством. Провозглашаю следующий приказ:
Большевики перед Варшавой. Они заявляют, что они друзья польского народа. Это коварная ложь. Наша окраина, Вильно и Люблин взывают к мести. Большевистский враг встретится с такой же беспощадной борьбой, которая поколебала немецкого оккупанта. Действия в пользу России являются изменой родине. Час польского восстания еще не пробил. Приказы советских приспешников аннулирую. Коменданта Армии Крайовой обязал подавить всякие попытки поддержки Советов. немцы удирают.
К борьбе с Советами!
Да здравствует свободная Польша!
Бур, Главный Комендант вооруженных сил в стране".
В августе 1944 г. Сталин дважды в Москве встречался с главой эмигрантского польского правительства премьер-министром С. Миколайчиком. Первый разговор со Сталиным польский премьер-министр начал с вопроса о будущем освобожденных областей Польши и о восточной границе с СССР. Это крайне актуальные для Советского Союза вопросы, а Миколайчик вел себя так, будто польская армия громила нацистов и освобождала Польшу. Польское руководство всегда вело себя так, как если бы Россия была должна ей, а не наоборот. Варшавское восстание стало жертвой этого подхода.