Тайна лечебницы Отектвуд
Шрифт:
Алабама, Отектвуд, 3:40 p.m
Больные только вернулись с прогулки и были крайне возбуждены. Из камер-палат доносились крики, плач и прочая какофония. Кори невольно сравнил этот шум с шумом зоопарка, куда они так любили ходить с сестрой в детстве. Точнее Рейчел любила. Кори предпочитал музеи, но Рейчел топала ногами, плакала и мать вела их в зоопарк.
Латаша Бригс все еще прятала голову в пижаму, при виде его. Дастин что-то бормотал себе под нос, глядя сквозь стену. Смита вели по коридору Джо и два охранника. Он поджимал под себя ноги, так что им приходилось его тащить и кричал своим писклявым голосом:
– Вы запугали ее? Она должна была прийти ко мне! Доктор, зачем вы это сделали?
– Что случилось?
Джо отправил охранников вперед, а сам остановился.
– Кто-то сказал ему, что здесь были его тетя и кузина. Видимо сестры опять чесали языками возле камеры. Ему это пришлось не по вкусу. Чуть пальцы мне не сломал. Ничего, сейчас освежим его.
– Я сейчас напишу назначения…
– Лекарства еще тратить на эту свинью! – фыркнул Джо.
Выбор у Кори был невелик. Точнее отсутствовал. Беседовать в палате при такой какофонии было невозможно, и он решил воспользоваться комнатой посетителей, которой пренебрегал доктор Фарелл.
Крашер, был единственным, на кого прогулка не подействовала. Ногой под столом он тряс и до этого.
– Как твои дела, Чарльз?
– По-прежнему. Разве что Морган сегодня повеселил всех на прогулке. А как твои, Виски?
– Неплохо.
– Знал, что Морган одевал убитых девушек в платья своей матери?
Кори чуть не поперхнулся воздухом. Было уже трудно скрывать, что он этого не знал.
– В истории этого нет. Осталось в полицейском отчете, а может и вовсе осталось незамеченным. Это же деревня.
– Ты хорошо знал Моргана? – Кори решил воспользоваться этим и узнать, как Крашер относится к таким преступлениям.
– Здесь все друг друга знают. Обе Смит спали со своим отцом. У младшей родилась Кристина, у старшей Морган.
– Инцест, насилие в семье. Я так и думал.
– Родители доктора Апекса сводные брат и сестра. Это юг, Виски.
– Расскажи о своих родителях? – Кори перепрыгнул с темы и очень ругал себя за это.
– Отец был главным инженером в шахте. Мать школьным психологом. Единственный ребенок. Была кошка, умерла в две тысячи девятом от старости.
– Ты хотел быть похожим на отца?
– Нет. Здесь просто работать больше негде. А сейчас рудник и вовсе закрыли из-за недостатка финансирования.
«Родители к нему не приходят, значит умерли. Стоит ли спрашивать об этом Чарльза? А может он их и прикончил?» – думал Кори.
– Нет, Виски, я не убил своих родителей и не закапал на заднем дворе, – ответил Чарльз, будто бы прочитал мысли Кори. – Отцу предложили работу в Джорджии. И они уехали. В две тысячи восьмом году.
– И оставили пятнадцатилетнего подростка одного?! – возмутился Кори.
– Я уже лежал здесь. Они рассчитывали, что меня никогда отсюда не выпустят. Но через полтора года, мне дали инвалидность и выпустили. Я был на попечительстве у Марты Гудвилл.
– Насколько мне известно, ее ты тоже убил.
– Она собирала детей из приютов и больниц, потом заставляла работать у себя на ферме. Я столкнул ее в колодец. Но все свидетельствовали против Майкла Гудвилла, ее родного сына. Он часто поколачивал приемных детей и мамашу, за то, что не давала ему денег на крек. Пока шло слушание, я болтался по городу, так как был на домашнем обучении, прятался в подвале, в своем доме. В девятнадцать лет я по программе для инвалидов поступил в колледж в Монтгомери на строительный факультет. Меня распределили сюда на рудник филиала Барнер каброн юнайтед, в Отектвуде. Это угольная шахта. Открытая в тысяча девятьсот первом году. До шестидесятых принадлежала Пратт консалтед. За всю историю там погибло больше тысячи шахтеров. Первая авария произошла в тысяча девятьсот двенадцатом году, но все были заняты трагедией на шахте Баннер. Там погибло сто двадцать восемь, а здесь сто двадцать семь. На одного меньше.
– В то время на шахтах работали заключенные. В основном темнокожие. Убийства, аварии и бунты были для них рутиной.
– Думаешь сейчас что-то изменилось, Виски? Большинство работников на руднике Отектвуд бывшие заключенные, которых не берут из-за судимости на нормальную работу. Да и нормальной работы в нашем городе нет.
– Как и ты.
– Я собирался стать инженером. И работать на поверхности. Те одиннадцать шахтеров завалило не по моей вине, хотя мне нисколько их не жалко. Я ведь их всех предупреждал.
– Они издевались над тобой?
– Они меня боялись.
– Ты совершил первое убийство в восемь лет.
– Я просто отпустил качели. Томми оказался не в том месте и не в то время. Ты ведь тоже препарировал живых лягушек в школе.
– У нас теперь точные копии человеческих тел со всеми органами. Лягушек давно никто не препарирует.
– А разве не хотелось посмотреть на живые органы. Одно движение и человек спасен. Одно движение и человек мертв. Ты этого боишься? Не переносишь вида крови? Поэтому решил стать психиатром.
Да этот сукин сын видел Кори насквозь. Он действительно боялся вида крови. Хоть и переборол свой страх, работая в госпитале ветеранов, он никогда бы не смог оперировать человека.
– Взрыв в школе. Ты тоже хотел посмотреть, что будет?
– Я хотел сорвать историю. Там все равно читают вранье из учебника. Я учился самостоятельно.
Кори глянул на часы. Без пятнадцати шесть. Время за беседами с Чарльзом пролетало как истребитель. Он умел интересно рассказывать. Все свои истории он сдабривал активной, насколько позволяли наручники, жестикуляцией и мимикой. С придыханием. Будто играл на сцене.
– Извини. Но нам нужно немного поработать. Это для моей учебы.
– Валяй, Виски. Если будут какие-то вопросы, приходи в любое время.
Кори достал заранее распечатанные тесты Роршаха, и Чарльз закатил глаза.
– Что видишь?
– Бабочка, тазовые кости, два кролика бьются лбами, трансформер, младенец в кепке с лопастями, женская блузка с рукавами воланами, футболисты сиамские близнецы. Мы закончили, Виски? Мне эту хрень дважды в год показывают.
– Еще три.
– Винтовая лестница, бюст женщины, придворный клоун.