Тайна монеты Каракаллы
Шрифт:
Провод, соединяющий дрель с розеткой, был, видно, не слишком длинным — мастер появился на крыльце, продолжая держать в руке страшное орудие, но дрель уже не гудела.
Он тяжело дышал, и глаза его метали в сторону стоявшего у забора Кошмарика стрелы ненависти.
— Ладно, мастер, не заводись, — миролюбиво сказал Ленька. — Ну, пошутил я. Что, телегу прокатить нельзя?
— Там, на улице, свои телеги и катай! — зло ответил неврастеник.
Потом вынул из нагрудного кармана рубашки сотенную, скомкал ее — и бросил в сторону Кошмарика, который, однако, за деньгами не пошел. Не потому, что не хотел их вернуть, — просто страшно было. А вдруг дрель снова зажужжит?
«Мышеловка»
Кошмарик страдал. Таким страдающим Володя своего друга никогда не видел. Ленька лежал в гамаке точь-в-точь как утром, но теперь не в позе барина, отдыхающего после обеда из пятнадцати блюд, а как-то скрючившись, на боку, покрыв всю голову банданом, из-под которого иногда доносилось тягучее:
— Ох я крети-и-ин! Ох я деби-и-л!
Эти слова самобичевания перемежались с еще более крепкими выражениями, так что Володя косился на дверь веранды — не слышит ли мама эти признания Кошмарика о собственных умственных способностях. Конечно, больше всего корил себя Ленька за то, что потерял так много денег — и Танечке дал, и этому «телеклопу». К тому же Леньку постигло разочарование — разрушилась мечта, и на его «Харлей-Дэвидсоне» мчался сейчас другой пацан, поумнее и поизворотливее его. Иногда, правда, Кошмарик резко приподнимался в гамаке, сбрасывал с головы бандан и с тоскливой надеждой в глазах спрашивал у Володи:
— Вовчик, а может, он на самом деле душитель? Видел, как он набросился на меня с жужжащей дрелью?
Но друг лишь отрицательно мотал головой, и Кошмарик, тяжко и длинно вздыхая, набрасывал на лицо бандан и снова ложился на бок. Теперь он уже не делал резвых движений, как это было утром, чтобы гамак все время качался. Нет, Ленька умирал от презрения к себе.
Володя вынес с веранды табурет и присел па нем рядом с гамаком, похлопал Кошмарика но плечу и сказал:
— Кончай ныть! Я тоже кретин и идиот, раз с тобой пошел к этому телевизионщику. Надо же! Предположил, что на Вороньей горе только один человек и мог пользоваться «Чемпионом», раз купили его в здешнем магазине. Глупо было думать, что слова Танечки «жестокий, мерзкий» относятся именно к душителю.
А она этого мужика так называла потому, что любила его, одеколоны дорогие дарила, а он взял да и бросил ее. Ты и сам представь: мог бы богатый нумизмат, который в кармане дорогие монеты таскает, корпеть над телевизорами и просто ликовать от счастья, когда ему сто рублей дают?
Кошмарик повернулся к Володе, стащил с головы бандан и спросил:
— Вовчик, а может так быть, что принес душитель свой телевизор из ремонта, а ручки настройки и кнопки «Чемпионом» пахнут — там же у мастера провоняло «Чемпионом» все! — ну вот, стал он эти ручки-кнопки трогать, на руках запах остался, а потом он тебя увидел и задушить попытался? А, прав я или нет?
— Не думаю. Ну много ли запаха на ручках останется? А я помню, что от душителя сильно пахло одеколоном этим, и не от рук, а от волос скорее. Знаешь, давай-ка мы с тобой эту версию пока отложим — ненадежная она. Меня больше монета интересует…
— Меня тоже, — кивнул Кошмарик, — много монет.
Володя недовольно поморщился, но продолжил:
— Сидел я сейчас и думал: как бы нам выявить душителя? То, что он живет где-то рядом, мне понятно. Скажи, ты «Гамлета» когда-нибудь смотрел?
Кошмарик, в компании Володи старавшийся скрывать свою необразованность, постарался ответить неопределенно:
— Да, что-то слышал. Кажется, король такой был? Не попал?
— Не попал. Он был принцем Датским, и у Шекспира есть пьеса «Гамлет».
— Ну-ну, и на что нам этот датчанин сгодится?
Володя улыбнулся. Он почему-то страшился насмешек Кошмарика, который стал бы снова называть его домашним лохом, но в помощи Леньки он сейчас очень нуждался, да и план ему казался дельным, хоть на самом деле был немного смешным.
— Знаешь, в этой пьесе Гамлет, узнав о том, что его отца убил брат, ставший королем, решает разыграть перед ним пьесу. В ней подробно описано убийство отца. По лицу и поведению убийцы во время спектакля Гамлет хочет узнать: не ошибается ли он, на самом ли деле его дядя убил отца?
Кошмарик хоть и слушал Володю с интересом, но был насторожен.
— Чего-то я не могу врубиться… — сказал он растерянно.
— Врубишься! У Гамлета его пьеса называлась «Мышеловка», вот такую мышеловку и я хочу устроить нашему маньяку.
— Что же, пьесу будем играть? — едва скрыл зевоту Кошмарик.
— Да, пьесу! И я даже придумал ей название!
— Понятно какое — «Мышеловка».
— Нет, не «Мышеловка», а «Пир Каракаллы»!
Тут уж Кошмарик и не пытался скрыть своего пренебрежения к затее Володи:
— Ну, ты, Вовчик, уж как придумаешь что-нибудь, так хоть лопайся от смеха или со скуки помирай. «Пир Каракаллы»! Да на какого лешего он нам сдался?
— Вот на какого, — чуть стушевался Володя, боявшийся насмешек другана. — Слушай внимательно. То, что душитель носил в кармане монету Каракаллы, прекрасно зная о том, что это такое, я уверен. Если мы повесим на здании вокзала яркую афишу о представлении с таким названием, дадим повисеть ей денька три, я уверен, что маньяк обязательно увидит ее. Слово «Каракалла» поразит его, во всяком случае, привлечет внимание. Он придет на нашу пьесу, и тут-то мы будем смотреть в оба!
— В оба, говоришь? — с фальшивым азартом переспросил Кошмарик.
— Ну в четыре глаза! Ты и я будем смотреть, искать среди зрителей убийцу! Да, я теперь уверен — он мерзкий, страшный убийца! Я в лепешку расшибусь, а найду его!
— Кого это ты собираешься найти? — раздался неожиданно голос мамы, вышедшей на порог веранды. Она была в фартуке и держала в руках кастрюлю, с которой стекала мыльная вода.
— Да вы не беспокойтесь, Виктория Сергеевна! — выше приподнялся в гамаке Кошмарик. — Володька мечтает в городе книжку одну найти, «Гамлета», датчанина одного.