Тайна пансионата «Уют»
Шрифт:
Ещё до того как налётчик потянулся за второй сумкой, Шляпникова успела нажать потайную кнопку сигнала тревоги. Завыл «ревун». Преступник отпрянул, выстрелил, не целясь, и выскочил во двор. Громко хлопнула дверца машины, заурчал мотор, и через несколько секунд всё стихло…
Шляпникова выглядит испуганной, но невредимой. Только губы белые и трясутся.
– Да вы не волнуйтесь, не переживайте так, – пытаюсь успокоить её и коротко передаю в райотдел по телефону первые сведения о случившемся.
– Как не переживать?! – расстроенно
– И много взяли?
– Почти пятьдесят тысяч! Сорок девять тысяч девятьсот рублей.
Она тянется к графину с водой. Я опережаю, подаю полный стакан. Пока Шляпникова пьёт, вместе с экспертом Губиным осматриваю и фотографирую место происшествия. Собственно, осматривать и нечего. Её кабинет, где мы ведём разговор, находится напротив служебного входа. Налётчику действительно потребовались бы секунды, чтобы осуществить задуманное.
В воздухе ещё пахнет пороховой гарью. В помещении всего одно окно, забранное решёткой, и то без форточки. Нет и какой-либо вентиляции. Душно. Зато над столом, за которым сидит моя собеседница, ярко горит красивая хрустальная люстра. В кабинете лишь один простенький стол, небольшой сейф да несколько стульев. Без особых затруднений нахожу на полу у окна пулю, сколовшую кусочек бетона от удара в стенку, а за косяком двери – гильзу. Следов обуви – масса, но все затёртые, и разобраться в них практически невозможно. Лишь в коридорчике, у порога кабинета, Губину удаётся зафиксировать слабые отпечатки подошвы и каблучка женской туфельки.
Присаживаюсь к столу Шляпниковой и спрашиваю:
– Так вы говорите, преступников было двое?
– Может, и больше, – не сразу отзывается она. – Ко мне ворвались-то двое – мужчина и женщина.
– Как они выглядели? – пытаюсь ещё раз уточнить их внешность.
Но Шляпникова, как и в начале разговора, не может описать их подробно: высокий, молодой, смуглолицый мужчина да такая же молодая и смуглолицая его напарница – вот и всё. И она расстроенно оправдывается:
– Испугалась очень. Какие тут подробности, особые приметы. Спроси, в чём были одеты, – и то, наверное, не скажу.
– И всё же?
– Мужчина, по-моему, в тёмном костюме, а женщина… в синем платье как будто бы, – смущённо пытается вспомнить Шляпникова, комкая в дрожащей руке и без того мятый цветной платочек, которым то и дело отирает потное лицо. – Как бы не струсила так!
– Нет-нет, – возражаю я. – Не казните себя напрасно. В такой ситуации, что случилась с вами, кто не испугается? А вы действовали решительно, не дрогнули.
Мне и впрямь приятно похвалить эту пожилую мужественную женщину. Но она отмахивается:
– Да какое там «решительно»! Мне бы после звонка в глазок посмотреть, а не дверь сразу открывать.
– Действительно, а почему вы поторопились открыть дверь?
– Думала, инкассаторы за выручкой приехали. Они всегда в это время появляются у нас.
– Погодите, погодите, – останавливаю её. – Давайте уточним. Во сколько к вам позвонили?
– Я уже говорила – без пяти семь.
– А инкассаторы приезжают?
– В семь. Иногда на минуту-две раньше или позже. Вот что и подвело меня. Ведь звонок был почти в это же время.
Да, видел я инкассаторов. Нас дожидались. Даже говорил с ними. Поохали, посочувствовали директорше и уехали.
Я задумываюсь. Интересная вырисовывается картина: рискованно действовали налётчики! Рискованно, но рассчитано, словно по секундочкам всё выверили.
– Значит, вы считаете, что у преступников была машина?
– Но ведь кто-то сразу выехал со двора, кто же ещё?
«Конечно, – мысленно соглашаюсь я. – Без транспорта им в таком деле не обойтись. Нужно осмотреть двор – поискать следы. Между прочим, выстрел могли слышать на улице. Следовательно, кто-нибудь мог заприметить и машину. Теперь только бы найти очевидцев».
Я знаю, что и другие члены опергруппы зря времени не теряют. Зевак на улице, когда мы подъехали к магазину, было немало, да и подворный обход ближайших домов, опрос их жителей может выявить ценных свидетелей. Кто-то из них, к примеру, в момент происшествия выходил из магазина или разглядывал его витрины, кто-то отдыхал на балконе своего дома или сажал там цветы… Короче, должны быть свидетели.
Поблагодарив Шляпникову, выхожу в коридор.
Как и ожидал, мне уже нашли свидетелей: узкоплечего веснушчатого паренька в линялых джинсах и пёстрой рубашке с отложным воротничком и тощую как жердь старомодно одетую старушку. Оба утверждают, что это было желтоватое такси, выскочившее со двора почти вслед за выстрелами. Номера машины старушка не приметила. Зато парню запали в память цифры: «37–38».
Незамедлительно передаю эти данные дежурному по райотделу. Если в машине преступники и они попытаются выехать из города, им это теперь вряд ли удастся: дежурный известит о моей информации все постовые и патрульные наряды, инспекторов ГАИ.
Мы делаем всё, чтобы раскрыть дерзкое преступление, как говорится, по горячим следам, работаем до глубокой ночи, но… тщетно. Налётчики как в воду канули.
Домой возвращаюсь за полночь. Пытаюсь неслышно пробраться в свою комнату, но Елена тут как тут. На ходу застёгивает халатик и спешит на кухню.
– Я тебе чаю подогрею.
Отговаривать бесполезно, и я молча киваю.
На кухне Лена усаживается рядом со мной за столик и, пока я чаёвничаю, не отрываясь молча смотрит на меня зелёными, как виноградины, глазами. Только сегодня они кажутся мне чуть погрустневшими.
– У тебя что-то случилось? – спрашиваю.
– Что у меня может случиться… Пей чай, Демичевский, пей…
Она отводит взгляд и пытается улыбнуться. Господи! Так ведь я хотел принести ей цветы! Надо же, как всё нескладно получилось…