Тайна похищенной башни
Шрифт:
– И что, думаешь, мы его там встретим?
– Даже если нет – там обязательно будет кто-нибудь, кто его знает. Возможно, мы получим какую-нибудь наводку.
– В любом случае это наша единственная ниточка, – напомнила Света. – На Магуке и в Наранно мы уже были. Если не в Порт-Вариус, то остается только Черепаший остров…
– Он, кстати, довольно близко отсюда, – заметила Стефания.
– Да, но это очень большой остров, – произнесла Света, глядя на карту. – Почти с Великобританию размером. И он практически необитаемый. Даже если мы там окажемся,
– Как знаете, – пожала плечами Стефания. – Дело ваше. Но Порт-Вариус гораздо дальше.
– Зато там будет чем поторговать, – сразу ухватил суть Колобков. – И развлечения какие-нибудь уж верно найдутся. Например, луна-парк с блек-джеком и шлюхами…
– Папа! – возмутилась Света.
– Что? Я ж не говорю, что я туда пойду. Так просто сказал, тему поддержать. Короче, этот Порт-Вариус – он тут типа местного Сингапура, верно?
– Наподобие.
– Значит, нам туда.
Глава 4
– Светка, зырь, рыба летучая! – возбужденно завопил Вадик, едва не вываливаясь за борт. – Зырь, зырь, сколько!
– А вон еще, вон еще! – принялся тыкать пальцами Гешка. – Светка, дура, иди сюда быстрей, пропустишь же все!
Света снисходительно посмотрела на братьев, подходя к борту. Тридцать лет на двоих – а ума, как у пятилетних. Все из-за тлетворного влияния телевидения, Интернета и вообще современной культуры масс-медиа. Эта гадость выедает мозг почище кислоты.
Из воды вылетела еще одна стайка летучих рыб. Небольшие, ладные, похожие на крохотные самолетики, они вынеслись на поверхность и принялись набирать высоту. В воде прошла крупная темная тень – похоже, за рыбами гнался какой-то хищник.
– Как они вообще летают?.. – зачарованно спросил Вадик. – Крыльев же нету ни пени!
– Зато есть увеличенные грудные плавники, – тут же воспользовалась возможностью Света. – В поверхностном слое воды летучая рыба очень разгоняется, а затем все тело кроме хвостового плавника оказывается над водой. Нижняя лопасть этого плавника тоже сильно увеличена, и в момент взлета работает с необычайной частотой. Почти как лодочный мотор. Это позволяет оторваться от воды. После этого рыба расправляет плавники и планирует, как дельтаплан. Некоторые виды могут пролететь так до четырехсот метров.
– А потом опять плюхаются? – разочарованно спросил Гешка. – Индетерминизм…
– Ну так на то она и рыба, – хмыкнул стоящий рядом отец. – Ты вон вообще летать не можешь, но я ж ничего не говорю.
– Зато Петрович может, – осклабились близнецы.
– Так, пацаны, вы старшим не хамите без веской причины. Это он для меня Петрович, потому что я ему товарищ и начальник. Мне можно. А для вас он не Петрович, а Евлампий Петрович. Или хотя бы дядя… дядя… вот ведь имечко, никак не уменьшается…
– Дядя Ева? – сделал наивное лицо Гешка.
– Дядя Лампа? – присоединился к нему брат.
Колобков молча хлопнул по коротко стриженым затылкам. Близнецы обиженно надулись и замолкли. Папаня решил устроить очередной урок вежливости и культурного поведения. На ровном месте решил, ни с того, ни с сего. Он вообще в этом отношении непредсказуемый – никогда не угадаешь, к чему вдруг придерется.
А Петровича на яхте только Петровичем и называют. Все, даже воспитанный герр Грюнлау.
Закончив с воспитательным процессом, Колобков уставился на горизонт. На горизонт… точнее, на то место, где он должен быть. На Эйкре нет горизонта. Этот мир не имеет ничего общего с шаром, как планета Земля. Эйкр – плоскость. Плоскость, уходящая в бесконечность.
Океан вокруг простирается так далеко, насколько хватает зрения. В необозримую даль. Взгляд летит все дальше, пока наконец воздушная толща не утрачивает прозрачность. Или пока взгляд не упирается в горы. Именно это предстает на востоке – длинная темная полоска береговой линии. Там лежит громадный остров, разделенный между государствами Юберия и У-л’тра-лет.
Кап. Колобков скосил глаза и с возмущением обнаружил на груди пятнышко желто-серого гуано. Одна из парящих над головой чаек наградила его «медалькой».
– Чайки меня уже реально достали, – недовольно сообщил Колобков. – С этим надо что-то делать. Гюнтер, у тебя патронов сколько осталось?
– Ровно семь штук, Петер.
– Мало, черт…
– Что?! – огрызнулась Стефания.
– Да ничего, успокойся. Геныч, Валерыч, а вы как?..
Телохранители неразборчиво замычали, мотая головами. У них еще осталось по паре магазинов на брата, но на целую стаю чаек этого не хватит. Разве что попробовать распугать.
– Нет, патроны мы зря переводить не будем… – задумчиво поднял голову Колобков. – Мы пойдем другим путем, как говорил наш незабвенный вождь… Петрович, ты как насчет соколиной охоты?
– Это чего, меня вроде как заместо сокола охотничьего? – приоткрыл клюв здоровенный беркут. – Не, Иваныч, так у нас дело не пойдет. Я тебе чаек ловить не подписывался.
– Не надо упрямиться, Петрович. Давай на старт, орел ты наш сизокрылый!
Судовой механик не сдвинулся с места. Только повернул голову направо, меряя Колобкова недовольным взглядом.
– Петрович, ну тебе ж нравится летать!
– Летать – нравится. За чайками гоняться – не нравится. Может, ты меня их еще и есть заставишь? На подножный корм, так сказать?
– А если за бутылку? – хитренько улыбнулся Колобков.
– Так это ж совсем другой разговор, Иваныч! За бутылку я тебе этих чаек!.. хотя погодь-ка. У тебя разве еще что-то осталось?
– Конечно, осталось!
– А покажи сначала.
Колобков криво усмехнулся, косясь на Стефанию. После побега от юберийских шотелидов та впала в жуткую депрессию и уничтожила все, что оставалось в судовом баре. А до этого Колобков и сам неоднократно устраивал пирушки – бухал то с папуасским царьком, то с юберийскими чиновниками…