Тайна придворного шута

Блюм Детлеф

— Я уверен, он один. Как только он что-нибудь предпримет, сразу звони.

Симон старался говорить спокойно. Нельзя было терять самообладание. Если его напряжение вырвется наружу, что будет с Клаудией и Фердинандом? Они должны действовать, имея ясную голову. Присутствие Фердинанда успокаивало его. Тот был высокого роста и довольно силен. Это могло понадобиться.

— Он здесь! — крикнул Симон в сторону двери, за которой прятался Фердинанд. — Припарковал машину за углом.

— Понял, — донеслось из-за двери.

— Он вышел из машины и идет к дому.

Симон почувствовал

напряжение в голосе дочери.

— Успокойся. Отключи телефон, я наберу номер. — Он взял сотовый телефон и набрал домашний. — Так. Теперь я кладу трубку, и ты можешь слышать все, что происходит здесь.

С сумкой в одной руке и портфелем в другой Клаус Рубен подходил к дому Симона. Кнопка звонка находилась рядом с калиткой.

Симон открыл дверь дома.

— Господин Шрайнер?

Клаус кивнул.

— Входите. Калитка открыта.

На ступеньках дома мужчины пожали друг другу руки. Симон прошел в прихожую, потом сразу в хранилище антиквариата. Сел за свой рабочий стол, а Шрайнеру указал на стоявший напротив стул. Мебель была расставлена так, что Фердинанд мог держать их обоих в поле зрения.

— Вы принесли книги?

— Конечно, — ответил Рубен и достал книги из сумки. Шустер неторопливо рассмотрел каждую, обратил внимание на год издания, проверил состояние переплета. Потом быстро составил ориентировочную смету. Едва он закончил осмотр, раздался звонок по второй линии городского телефона. «Как по заказу», — подумал Симон и снял трубку. Звонил доктор Мальц. Они договорились об очередной поездке на ипподром. Уже после того как Мальц отключился, Симон продолжал говорить в трубку:

— Нет, с Клаудией ты поговорить сейчас не сможешь. Она будет только вечером. Я сейчас дома совсем один. Фердинанд и Джулия уехали в Ганновер на семейное торжество. Да, да, — засмеялся Симон. — И еду я себе сегодня готовлю сам. Пока…

Он снова повернулся к своему гостю.

— Я не отношусь к числу антикваров, которые долго торгуются. В данном случае речь идет о действительно ценных книгах. К тому же в прекрасном состоянии. Но вы знаете все это не хуже меня. Я уже упомянул в телефонной беседе, что жду важных звонков. Не хочу показаться невежливым, но мое время весьма ограниченно. Так что назовите вашу сумму. Я решу, как быть дальше. Клаус Рубен откашлялся.

— Знаете ли, это не так просто. Я рассчитывал на меновую сделку. Позволю себе предложить вам обменять книги на драгоценности, украшения, золотые монеты.

— Тут какое-то недоразумение. Я не торгую названными вами предметами.

В следующую секунду Клаус Рубен выхватил пистолет и направил его Симону в грудь. Глушитель был уже привинчен. Клаус встал, положил портфель на стол перед Симоном и тихо, с угрозой проговорил:

— Дорогой господин Шустер, мое время тоже ограниченно. Давайте перейдем к сути нашего разговора. Но прежде, — он вынул из портфеля наручники, — попрошу вас положить медленно руки на стол.

Симону никогда еще не доводилось стоять под дулом пистолета. На короткий момент сознание покинуло его.

— Я не очень понимаю, что означает пистолет? — Он сказал это только для того, чтобы Клаудиа

оценила ситуацию. Фердинанд и так видел, что происходит.

— Пожалуйста, господин Шустер! — Рубен положил палец на спусковой крючок.

Симон поднял руки и положил их на стол. Его словно парализовало. Как он мог быть таким наивным, не подумать, что Шрайнер придет на дело с оружием! Но сейчас некогда было раздумывать над этим.

Рубен застегнул на каждой руке по паре наручников. Взял левую руку Шустера и резким движением защелкнул второе кольцо на одной из металлических стоек стеллажа, стоявшего слева от стола. Затем приказал Симону подняться и пристегнул вторую руку к стойке другого стеллажа. У антиквара не осталось никаких шансов сопротивляться. Рубен не думал, что Симон может оказать ему достойное сопротивление, но тем не менее не рисковал. Симон стоял словно распятый. Еще одной парой наручников Рубен зафиксировал ноги Симона. Все происходило в полнейшей тишине. Под конец Рубен достал из сумки рулон со скотчем.

— Ни слова, — злобно прошипел он и заклеил Симону рот.

Сделав все это, подошел к окну, опустил жалюзи. Положил пистолет на сервировочный столик. Потом включил верхний свет, снова подошел к Симону и вытащил из кармана брюк нож. Раздался короткий щелчок, и длинное лезвие выскочило наружу.

— Этот ножик очень острый, — сказал Клаус.

Он поднес лезвие к предплечью Симона, провел по коже и сделал длинный, но не очень глубокий порез. Шустер застонал.

— Это лишь маленькая преамбула. Демонстрация правил игры, которая сейчас начнется. Я буду задавать вопросы. Вы будете либо кивать головой в знак согласия, либо отрицательно качать ею. Таким образом мы сможем правильно понимать друг друга. Если вы киваете, значит «да». Если отрицательно качаете, значит «нет». Понятно?

Симон кивнул.

— Хорошо. Дальше. В определенной степени — дружеский жест с моей стороны. Много лет я искал сокровища Шнеллера и собрал большое количество документов, о которых вы знаете. Поэтому я так же хорошо информирован о сокровищах, как и вы. Если попытаетесь соврать, я сразу догадаюсь. И последнее. Если вы не захотите найти со мной общий язык, эта минута станет последней в вашей жизни. И не стоит думать, что я не убью вас только потому, что после вашей смерти не смогу узнать тайну. Останется ваша дочь. Я знаю о ней так же много. Она будет следующей. Ну, после этого лирического вступления перейдем к допросу.

Клаудиа, словно окаменев, сидела на своей коробке. Она не испугалась, нет. Ее буквально парализовало. Девушка была не в силах сдвинуться с места, не в силах думать. Просто сидела, словно слушая радиоспектакль. Каждое слово.

— Сокровища у вас?

Симон кивнул.

— Вы спрятали их здесь, в доме?

Симон отрицательно покачал головой.

— Вы арендовали банковские ячейки?

Симона затрясло. Тут же лезвие ножа прошло по его второму предплечью. Выражение лица Рубена не изменилось. Симон очнулся и снова кивнул. Боль растекалась по всему телу. Ему стало плохо. Шустер испугался, что его стошнит и он захлебнется собственной рвотой. Закрыв глаза, он попытался успокоиться.