Тайна профессора Бураго. Том 2
Шрифт:
Может быть, всплыть, привлечь внимание своих? Нет, и это не годится! Все никуда не годится… Выработанный им план минирования Кривой был единственно правильным. Знать о нем должен был он один, и выполнить его должен был тоже он один.
Житков стряхнул овладевшую было им сонливость и прошел по отсекам. Всюду царила тишина. Было слышно, как капает со шпангоутов роса конденсации. В отделении главного компаса нежно жужжал жироскоп. Над головою сидя уснувшего штурмана тикали неутомимые хронометры.
Приблизившись к камбузу, Житков различил какой-то странный, булькающий звук, словно кого-то душили. Насторожившись, он осторожно заглянул туда.
Мейнеш сидел на комингсе, уронив голову на колени. Его широкие лопатки мерно ходили в такт тяжелому дыханию. Он спал.
Житков вернулся к себе в каюту.
Вскоре вахтенный доложил, что назначенное для отлеживания на грунте время истекло.
Он занял место у перископа, чтобы первым оглядеться на поверхности.
Небо было затянуто тучами. Луна изредка выглядывала в окна, но тотчас же скрывалась. Житков был спокоен: в таких условиях ни штурман, ни кто-либо другой из офицеров не смогут обнаружить обмана.
Лодка всплыла и самым малым ходом подвигалась ко входу в Кривую губу.
Житков безотлучно находился на мостике. Несколько раз выходил штурман. Он не терял надежды опознать берег, но всякий раз, как только луна собиралась выглянуть из-за облаков, Житков находил предлог отослать его вниз. А к тому времени, когда луна перешла в нордовую четверть и выплыла из облаков, установка мин была закончена. Житков отвернул в море.
С минуты на минуту он ждал приближения немецких кораблей, решив не уходить до их прибытия. Хотелось собственными глазами убедиться в успешном завершении плана и видеть, как корабли противника будут подрываться на немецких минах.
Вскоре Житкову доложили о приближении двух отрядов «своих», то есть гитлеровских кораблей. Один шел к проливу в Сельдяную, чтобы выманить на воображаемые мины советские корабли; другой — с десантом — держал курс к Кривой, прямо на мины Житкова.
Почти одновременно с тем, как советские корабли показались со стороны Сельдяной, Житков увидел и первый взрыв у горла Кривой.
— Первый вражеский корабль подорвался! — радостно крикнул он вниз. Снизу послышался торжествующий «хох» офицеров и команды. Из люка показалась голова Мейнеша. Он протянул Житкову поднос с бокалом.
— Старший офицер приказал откупорить бутылку секта, господин капитан.
— Да, за это стоит выпить! — сказал Житков и залпом осушил бокал.
Когда он протягивал его обратно Мейнешу, тот тихонько пробурчал:
— Уверены ли вы, что подрываются именно вражеские корабли?
— О, будьте спокойны, старина, взрываются те, кому следует взрываться, — ответил Житков.
Взгляд Мейнеша был устремлен в черноту ночи, освещаемую вдали красными, колеблющимися бликами пожаров. Их было уже три. Горели три фашистских корабля, четвертый пошел ко дну сразу после взрыва.
Корабли из первого отряда сделали было попытку подойти к гибнущим, чтобы подать помощь, но под выстрелами с настигающих их советских кораблей отошли и скрылись во тьме.
Радист протянул Житкову радиограмму.
Немецкое командование уже знало о разгроме под Сельдяной. Из радиорапортов уцелевших кораблей было ясно, что вход в Кривую губу оказался заминированным. Адмирал требовал от лодки объяснений. У него возникло сомнение в правильности установки мин в проливе у Сельдяной…
Дело было сделано. Оставалось проникнуть в Сельдяную так, чтобы советские сторожевики не расстреляли лодку, прежде чем Житков сумеет объяснить им, в чем дело.
Офицеры с удивлением смотрели на своего командира, когда он спустился в центральный пост. Хмурый, он молча приник к перископу.
— Внимание, — негромко бросил он, передавая перископ офицеру: — Продуть носовую!
— Есть продуть носовую, — ответил вахтенный начальник, передавая приказ стоящему на клапанах унтер-офицеру.
Внимание Житкова привлек мигнувший глазок сигнальной лампы акустика. Тут же и сам акустик крикнул из своей рубки:
— Многочисленные винты на всех румбах!
— Что в перископе? — спросил Житков.
— По правому борту — мачта, — отвечал вахтенный офицер. — По носу — катер… — Он продолжал поворачивать перископ и по мере того, как обходил горизонт, тревожно выкрикивал: — Слева на крамболе — катер… катер… катер…
Житков одним прыжком бросился к перископу и, отстранив офицера, приник к окуляру. Действительно, со всех румбов кольцом сходились советские катера.
По-видимому, перископ Житкова был уже замечен. Нужно было мгновенно принимать решение: всплывать и сдаваться, или… Додумать он не успел.
Разрыв глубинной бомбы отбросил его к переборке. Житков понял, что попытка всплыть будет стоить жизни — его утопят. Нужно уходить на глубину.
— Срочное погру… — Но, прежде чем он договорил, последовал новый толчок.
Житков ударился обо что-то головой. Лодка содрогнулась. Лампочки мигнули.
— Рули на погружение до отказа! Оба мотора — полный вперед!
Грохот под левым бортом и третий толчок, потрясший лодку, заставили Житкова ухватиться за первое, что попалось под руку.
Взрывы слышались теперь со всех румбов. Они грохотали на разных глубинах: по борту, над лодкой, под нею.
Лодка делала зигзаги, петляла, меняла глубину. Все было напрасно. Кольцо разрывов сжималось.
Житков решился на последний маневр. Дав моторам полные обороты, он выключил их. Носовая цистерна была заполнена, кормовая продута. Житков рассчитывал, что корабль по инерции довершит маневр.