Тайна сиамских близнецов
Шрифт:
Все, затаив дыхание, уставились на карту. Инспектор едва заметно кивнул.
Сделав правой рукой быстрое движение, Эллери оторвал ею половинку карты, скомкал и отбросил от себя. Затем он поднял левую руку, в которой осталась вторая половинка.
— Пожалуйста, обратите внимание на то, что произошло, — вновь заговорил Эллери. — Я хотел разорвать эту карту надвое. Как же я совершил этот простой и в то же время чудесный подвиг? Используя силу правой руки, которой я оторвал половинку, смял ее и выбросил. Таким образом, моя правая рука осталась пустой, а левая — занятой. Занятой тем, — резко произнес он, — для чего я осуществил всю эту процедуру. Моя левая рука, не выполнявшая никакой функции, за исключением противовеса действиям
Эллери обвел суровым взглядом лица ошеломленных слушателей. Теперь в его поведении отсутствовало легкомыслие.
— Что же все это означает? Только то, что, не будучи левшой, я инстинктивно возлагаю основную работу на правую руку. Это одна из моих неотъемлемых физических характеристик. Я не могу делать жесты или движения левой рукой без определенного усилия воли... А все дело в том, что доктор Ксавье тоже не был левшой.
На лицах присутствующих начало появляться понимание.
— Вижу, вам становится ясен ход моих мыслей, — мрачно продолжал Эллери. — Мы нашли нескомканную половинку шестерки пик в правой руке доктора Ксавье. Но я только что продемонстрировал, что человек, не являющийся левшой, должен был оторвать, скомкать и отбросить половинку карты правой рукой, а несмятую половинку оставить в левой. Так как обе половинки карты совершенно одинаковы, не возникает вопроса о предпочтении одной из них другой. Следовательно, оставшаяся половинка должна была находиться в неработавшей руке. Следовательно, мы нашли эту половинку не в той руке доктора Ксавье, в которой ей надлежало быть. Следовательно, доктор Ксавье не разрывал эту карту. Следовательно, ее разорвал кто-то другой и вложил в руку доктора Ксавье, совершив при этом вполне простительную ошибку — решив, что, так как доктор не был левшой, карту должны найти в его правой руке. Следовательно, — он сделал паузу, и на его лице появилось выражение жалости, — мы обязаны принести миссис Ксавье глубочайшие извинения за то, что причинили ей мучительную душевную травму, ошибочно обвинив ее в убийстве!
Рот миссис Ксавье был открыт; она быстро моргала, как будто внезапно попав из темноты на яркий свет.
— Ибо, — спокойно добавил Эллери, — если кто-то другой вложил нескомканную половинку шестерки пик в руку мертвеца, значит, не мертвец, а этот кто-то обвинил миссис Ксавье в убийстве мужа. Но если покойный не являлся обвинителем, то дело рассыпается на мелкие кусочки. Вместо виновной женщины перед нами оклеветанная невинность! Вместо убийцы — несчастная жертва подтасовки улик! А кто мог осуществить эту подтасовку, кроме настоящего убийцы? У кого мог иметься мотив навести подозрение на невинного человека, если не у преступника? — Наклонившись, Эллери подобрал скомканную половинку карты и положил обе половинки в карман. — Расследование далеко не закончено, — медленно произнес он. — Оно только начинается.
Последовало душераздирающее молчание, причем наиболее подавленной выглядела миссис Ксавье. Она откинулась на подушки, закрыв лицо руками. Остальные исподтишка изучали лица друг друга. Миссис Уири со стоном прислонилась к дверному косяку. Боунс перевел ошеломленный взгляд с миссис Ксавье на Эллери.
— Но... — запинаясь, пробормотала мисс Форрест, уставясь на женщину в кровати, — почему же она...
— В высшей степени уместный вопрос, мисс Форрест, — подхватил Эллери. — Это была вторая из двух проблем, которые мне пришлось решать. Когда я покончил с первой, придя к выводу, что миссис Ксавье невиновна, передо мной, естественно, возник вопрос: если она не виновна, то почему созналась в преступлении? Но это стало очевидным после недолгих размышлений. Миссис Ксавье, — мягко спросил он, — почему вы признались в преступлении, которого не совершали?
Миссис Ксавье начала плакать; грудь ее бурно вздымалась. Инспектор повернулся и отошел к окну. Атмосфера стала гнетущей.
— Миссис Ксавье! — Склонившись над кроватью, Эллери коснулся рук вдовы. Она оторвала их от лица и посмотрела на него заплаканными глазами. — Вы, конечно, великая женщина, но мы не можем позволить вам принести себя в жертву. Кого вы защищаете?
Часть третья
Это напоминает ситуацию, когда вы изо всех сил колотите в неподдающуюся дверь и наконец взламываете ее. Сначала вас слепит свет, и вам кажется, что вы видите какие-то детали. Но потом глаза привыкают, детали оборачиваются иллюзией, и вы понимаете, что находитесь в еще одном пустом помещении с запертой дверью в противоположной стене... Думаю, каждый следователь испытывал подобное чувство, распутывая дело более чем средней трудности.
Глава 11
КЛАДБИЩЕ
В лице миссис Ксавье происходили поистине чудесные изменения. Рот и подбородок внезапно приобрели твердые очертания, кожа разгладилась, и, словно по волшебству, она в мгновение ока вновь стала не имеющей возраста красавицей. Даже полуулыбка Джоконды появилась на ее губах. Но она не ответила на вопрос Эллери.
Медленно повернувшись, инспектор окинул взглядом присутствующих. Когда люди хотят что-то скрыть, они всегда превращаются в кукол с деревянными лицами, думал он. А во время расследования убийства замешанные в деле всегда что-нибудь скрывают. Судя по их лицам, они виновны. Но вина, как инспектор знал по горькому опыту, весьма относительная категория по отношению к человеческим существам. Подлинную историю рассказывает не лицо, а сердце. Вздохнув, он почти пожелал, чтобы под рукой оказался детектор лжи его друга, профессора Колумбийского университета.
Эллери выпрямился и снял пенсне.
— Итак, на единственный важный вопрос нам ответили молчанием, — задумчиво промолвил он. — Полагаю, миссис Ксавье, вы сознаете, что, отказываясь отвечать, делаете себя соучастницей?
— Я не знаю, о чем вы говорите, — отозвалась она тихим, бесстрастным голосом.
— В самом деле? По крайней мере, вы понимаете, что вас больше не обвиняют в убийстве?
Женщина промолчала.
— Вы не хотите говорить, миссис Ксавье?
— Мне нечего сказать.
— Эл! — Инспектор кивнул сыну, и Эллери, пожав плечами, отступил.
Старый джентльмен шагнул вперед и посмотрел на миссис Ксавье с прежней неприязнью. В конце концов, она была его добычей.
— Миссис Ксавье, мир полон странных людей, которые совершают странные поступки, причем, как правило, трудно сказать почему. Человеческие существа весьма непоследовательны. Но полицейским приходится в этом разбираться, особенно если речь идет об убийстве. Сказать вам, почему вы хотите взять на себя вину в преступлении, которого не совершали?
Женщина вновь откинулась на подушки, вцепившись в одеяло.
— Мистер Квин уже...
— Ну, возможно, мне удастся пойти немного дальше. — Инспектор погладил подбородок. — Я вынужден быть грубым, миссис Ксавье. Женщины вашего возраста...
— Что вы хотите сказать насчет моего возраста? — осведомилась она, раздувая ноздри.
— Ай-ай-ай, как это по-женски! Я имел в виду, что женщины вашего возраста могут пойти на величайшее самопожертвование по двум причинам — любовь или страсть.
Миссис Ксавье истерически расхохоталась.
— Очевидно, вы усматриваете между ними разницу?
— Безусловно. Под любовью я подразумеваю высочайшее духовное чувство.
— Что за чепуха! — Она отвернулась.
— Похоже, вы и впрямь так считаете, — усмехнулся инспектор. — Но, полагаю, вы бы пожертвовали собой, скажем, ради ваших детей...
— Моих детей!
— Однако у вас их нет, поэтому я пришел к выводу, миссис Ксавье, — его голос стал резким, — что вы защищаете любовника!