Тайна Соколиного бора
Шрифт:
— Гляньте, гляньте! Что это с ним?
Ребята обернулись. С лысым творилось что-то неладное: он топтался на месте, как подстреленный, конвульсивно выбрасывая вперед одну ногу; другая была поднята почти на уровень головы.
— Запутался! Ногой заступил!.. — первый догадался Тимка.
Действительно, лысый передней ногой случайно попал в опустившиеся к земле короткие поводья и теперь бился, как зверь в капкане.
Через несколько минут лысый был в руках у Василька. Немного погодя и гнедой покорно шел под Мишкой. На гнедом, позади Мишки, пристроился
Утомленные, но счастливые, гордые собой, мальчики спешили к командиру.
…А Савва тем временем подходил к переправе. Он очень утомился. Ведь у него тоже с утра ничего во рту не было. Пережитая бомбардировка, неудачная охота за лошадьми заглушили голод. Только теперь, оставшись один, Савва почувствовал сосущую боль под ложечкой. Но все же, обливаясь потом и пошатываясь, он бежал не останавливаясь.
Как-то забылось все, что произошло сегодня. Казалось, все было обычным и не было войны. Вот он придет домой. Маленькая сестренка Верочка спросит о рыбе. А мать будет укорять за то, что он бродит не евши неведомо где. И дальше все пойдет по-старому, как всегда…
При мысли о матери и сестренке болезненно сжалось сердце. В сознании Саввы снова возникло сегодняшнее утро: сонная сестренка, мать с прижатыми к груди руками. «Не уходи из дому, не время!» уговаривала она Савву, когда он собирался…
Савва вышел из кустарника, и перед глазами встало село. Еще дымилось пожарище, осокори протягивали вверх черные, обгорелые ветви.
У Саввы подкосились ноги. Он сел на траву и горько заплакал.
Зачем он покинул в такое время мать и Верочку? Может быть, они лежат где-нибудь, убитые бомбой; может быть, сгорели в пламени пожара… А он им не помог, не спас от смерти!..
Отчаяние и горе снова подняли Савву на ноги.
— Мама! Верочка! Родненькие мои!.. — говорил он сквозь слезы.
Он снова побежал между кустами. Хотел рассказать своим, почему не мог остаться с ними, объяснить, что ни в чем не виноват. Не мог он иначе! Теперь он в Красной Армии, он будет бить фашистов!
Маленький?.. Что ж из того, что маленький!..
«Эх, если бы вы знали, мама, какое важное поручение я исполняю сейчас! Вы бы не думали, что Савва где-то баклуши бьет. «Молодец, Савва!» сказали бы вы…»
Он вспомнил, куда и зачем спешит.
«Думаете, один я, мама? — продолжал он свой немой разговор с матерью. — Кто со мной? И Тимка, и Мишка, и даже бригадир Василий Иванович. А знаете ли вы, мама, что мы делаем? Эх, если б вы только знали!»
Савва уже забыл, что село сгорело, что, может быть, матери и в живых нет. Сейчас он видел ее перед собой, как всегда озабоченную и ласковую. Вот сейчас он придет домой. На строгий, укоряющий взгляд матери он ответит весело, непринужденно, как тот солдат, что заходил однажды:
«Водички попить не дадите, хозяюшка? А-а, молочко! Спасибо, не откажусь и от молочка. Только не забудьте дать и хлеба, потому что и Тимка, и Мишка, да и Василий Иванович тоже голодны, как волки. И лошадей нам надо поймать. Нелегкая, знаете, мама, работа солдата… Какой из меня
Савва забыл о голоде. Его сердце было полно гнева и ненависти к врагу.
Мальчик не заметил, как приблизился к селу. Еще немного — и переправа. Он вспомнил о командире, которому нужно было доложить о лошадях, и начал подбирать слова для рапорта старшему лейтенанту. Но нужные слова не находились. Вот Тимка — тот бы сразу!
На переправе суетились люди. От села кто-то нес деревянные брусья. Слышался звон топоров.
«Что там делают? — тревожно подумал Савва. — Неужели фашисты снова бомбили переправу?»
Савва хорошо помнил, что мост был цел, когда они уходили за лошадьми. Теперь вместо моста из воды торчали обгорелые сваи.
Ничего не понимая, мальчик приближался к переправе. К ней, треща и фыркая, подкатил мотоцикл. На нем сидел кто-то приземистый, в сплюснутой каске.
Страшная мысль обожгла мозг Саввы.
Он остановился. Присмотрелся. В тени искалеченных верб увидел ряд больших, укрытых брезентом автомашин.
Савва приглядывался к движению на переправе, не решаясь подойти ближе. И вдруг, скорее инстинктом, чем разумом, понял, что это враги. Вот один из них машет ему рукой, кричит что-то.
Как дикий зверек, проворно убегающий от охотника, Савва с новыми, неизвестно откуда взявшимися силами бросился в сторону. Он не чувствовал ни утомления, ни боли в ногах.
С переправы застрочил пулемет, за ним — второй. Вокруг Саввы запели пули. Он никогда еще не слышал их свиста, но сразу понял, что это такое.
Напрасно было кричать, звать на помощь. Савва припал к земле, но страх снова поднял его на ноги.
Как раз в это время Василек, Тимка и Мишка выехали из кустов. Услышав стрельбу, они остановились.
По лугу бежал мальчик. Они сразу узнали в нем Савву. Он тоже увидел их, замахал руками и вдруг, как срубленное топором деревцо, свалился на землю.
Больше Савва не поднялся.
— Не-емцы… — прошептал Василек.
Мишка и Тимка испуганно и недоверчиво посмотрели на товарища:
— Где?
— Да вы что? Не видите? Савву убили.
В это время пули засвистели у них над головами.
Василек повернул лысого в долину.
— За мной! — крикнул он. — Не отставать!
Мишка погнал коня за ним. Теперь он боялся отстать. За его плечи, обливаясь слезами, крепко держался Тимка. Бледные губы его шептали: